Я спас СССР. Том IV - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Вязовский cтр.№ 4

* * *

После обеда, приняв лекарства, я снова завалился спать. А что еще делать? Мучить себя мыслями о Вике и о друзьях? Или строить догадки, не имея представления о том, что же сейчас происходит в верхах? Пустое занятие. Меня даже больше не беспокоит полная потеря связи с Логосом – что-то случилось, а сообщить забыли. Или не смогли.

Который день уже нет связи с высшими силами? Недели полторы точно прошло. И что мне теперь делать? Хоть отосплюсь для начала.

Часа в четыре, вскоре после очередного укола, снова пришел Андрей Николаевич. И снова начал меня тщательно простукивать и прослушивать. Похоже, это единственный человек, которому есть дело до моего здоровья.

А когда в конце моего осмотра в палату заглянул полковник Измайлов, хмурый доктор вдруг напустился на него:

– Товарищ полковник! Пациенту нужно срочно сделать рентген. У нас его в лазарете нет, значит, придется его везти в наш госпиталь на Пехотном переулке.

– А почему именно в госпиталь, а не в Лефортово?

– Потому что случай у него сложный, есть подозрение на вирусную пневмонию, и нужен специалист высокой квалификации. Сомневаюсь, что в Лефортове у нас есть пульмонолог, а в госпитале он точно есть.

– Не знаю… – Полковник поморщился. – А вы уверены, что рентген так уж необходим?

– Уверен! Я не могу с помощью одного стетоскопа точно сказать, что у пациента творится в легких. Поэтому тут нужен рентген. И в истории болезни я это отдельным пунктом указал. Если вы возражаете и готовы взять на себя ответственность, подпишите мне официальный отказ. Но тогда здоровье и жизнь этого пациента будет уже целиком на вашей совести.

Измайлов растерянно потер подбородок и уставился на меня, словно прикидывая в уме, сколько я еще протяну. На всякий случай я сделал грустную мину, что при таких печальных новостях было естественно, и снова принялся натужно кашлять, труда особого это тоже не доставило. Ох, тяжко мне!..

– Ему и правда так плохо? – неуверенно переспросил Измайлов

– Да. Мы делаем все что возможно, но без результатов рентгена я даже не могу быть на сто процентов уверен в правильности выбранного лечения.

Доктор при этом незаметно подмигнул мне, и от неожиданности я снова закашлялся. Это что сейчас было?! Андрей Николаевич шантажирует моего следователя? Святой человек! Плевать он хотел на все их интриги, главное для врача – вылечить пациента.

– Ладно, – соглашается полковник, – я решу этот вопрос с начальством. Но в любом случае поездка в госпиталь будет только завтра.

– Плохо, что только завтра, – хмурится доктор, – но лучше уж так, чем никак.

Андрей Николаевич уходит, но в дверях оглядывается:

– И позаботьтесь, пожалуйста, о верхней одежде для больного. А то этот юноша, по его словам, из Японии в одном болоньевом плащике прилетел. Все модничает молодежь, а мы, врачи, потом лечи их от пневмонии.

Выдерживает паузу и уже ледяным тоном добавляет:

– Надеюсь, товарищ полковник, после завтрашней поездки на теле моего пациента не добавится синяков и ссадин? Довольно было вчерашней гематомы в районе солнечного сплетения.

Вот это мужик, сразу чувствуется фронтовая школа! Так ловко макнул следователя, что даже не придерешься. А про верхнюю одежду – вообще пять баллов! Я даже и не помню, что такое ему говорил. Хотя я вообще мало что помню из событий сегодняшней ночи, может, в бреду и говорил.

– Ну, что же вы, Русин, так беспечно? – Измайлов держит лицо, но видно, что врач его смутил.

– Так, когда улетал, еще тепло в Москве было. А в Токио вообще нам с погодой повезло.

Нет, не буду я ему жаловаться на захаровских дуболомов, хотя, может, он и ждет этого. Все равно полковник с ними ничего не сделает – ворон ворону глаз не выклюет.

– Ладно, завтра сам отвезу тебя в госпиталь. – Полковник застегивает портфель. – Отдыхай пока.

Нет, какие вежливые следователи пошли! И это внутренняя тюрьма Лубянки, где все стены пропахли болью и страданиями.

Измайлов и Андрей Николаевич уходят, а через час в мою палату привозят на каталке нового персонажа. Худой, молодой парень закутан в простыню, подкашливает в кулак. Я разглядываю его лицо, и меня опять кидает в жар – сломанный нос, оттопыренные уши… Да это же Айзеншпис! Юрий Шмильевич. Собственной персоной.

Мысли начинают метаться, словно потревоженные рыбки в аквариуме. Почему он? Зачем сюда?? Неужели они знают, кто устроил ограбление валютчиков?!

– Больные! Поворачиваемся на живот, – в палате появляется медсестра, делает нам уколы. После процедуры Айзеншпис переодевается в пижаму, подходит ко мне и протягивает руку:

– Юрик.

– Леха.

Я отвечаю на рукопожатие, сажусь на кровати.

– Че-то кашель поднялся, затемпературил. – Айзеншпис садится рядом, еще раз кашляет, но как-то не очень натурально. – Перевели подлечиться. А ты чего?

– Воспаление легких, – коротко отвечаю я и задумываюсь. Все это выглядит ну очень подозрительно. Неужели Изаймалов о чем-то догадывается и решил подсадить ко мне жертву ограбления, чтобы посмотреть, как я отреагирую? Но ведь мы все были в масках – опознать нас Айзеншпис все равно не может. Тогда зачем?

– По какой статье сидишь? – интересуется мой… сокамерник. Его явно тянет поговорить.

– Без понятия. – Я пожимаю плечами. – Обвинения еще не предъявили.

– Ни хрена себе! – возбужается Юрий. – Вот это беспредел! Давай стучи в дверь, пусть прокурора зовут. Без обвинения только на 48 часов задержать могут!

– А они еще и не прошли, меня вчера вечером арестовали. Когда хватали, сказали, «государственная измена».

Айзеншпис протяжно свистит, участливо на меня смотрит.

– Серьезная статья. Сочувствую.

– А тебя за что взяли?

– Да ерунда. – Будущий продюсер машет рукой. – Валюту толкал.

Угу, так уж и ерунда. Всего несколько лет назад за такое расстреляли Рокотова. Причем приговор задним числом изменили. Нет, это совсем не ерунда. И я, кажется, начинаю догадываться о подоплеке дела.

– Приболел, значит? – интересуюсь я. – Врач сказал проверять температуру каждые два часа. Вон градусник. – Я киваю в сторону стола. – Давай меряй.

– Мне ничего пока не говорили, – занервничал Айзеншпис. – Да сейчас может ничего и не быть, ночью подскочит.

Юрик пересел на свою кровать, завздыхал.

– Валюта – это бабочка, – я продолжил давить на наседку, – 88‑я статья. Что тебе там следак, интересно, обещает? Двадцатку?

– Да у меня ничего интересного, – еще больше занервничал Айзеншпис. – Лучше ты расскажи, с кем родине изменил?

Угу, теперь мне все окончательно ясно. Но сил разбираться с этим подсадным не было, меня снова прилично знобило. И я лег обратно на кровать, придал своему голосу побольше трагизма.