Небо в Океане - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Заушицына cтр.№ 6

— Пока, солнышко! Ко вторнику, чтобы были готовы! — донеслось мне в спину.

Как только я переступила порог родного дома, все мои мечты по поводу чая и свободных ушей растаяли пеной на морских волнах:

— Что это? — неверующе спросила, глядя на Тинку.

— У меня новый стиль! — гордо заявила «стильная».

— У тебя волосы разноцветные! — воскликнула я, хватаясь за голову, в которой уже мелькали кадры того, как дядя Миша меня убивает.

— Круто, да? — так же гордо заявила эта блондинка в прошлом, а я мученически простонала.

— У тебя же был такой красивый блонд, что ты наделала? Это из-за Сеньки? Из-за того, что вы расстались?

— Плевать я хотела на этого бабника! — поспешно открестилась от своего бывшего сестренка. — Просто в интернете увидела картинку, вот и захотелось чего-то новенького, — пожала плечами «новенькая».

— Новенького?! А ты не пробовала гардероб сменить или там маникюр сделать? — с сарказмом произнесла я. — Меня твой отец повесит! — сорвалась на крик, потому как родитель моей двоюродной сестры Валентины, с которой мне «посчастливилось» делить одну жилплощадь, очень, просто весьма ревностно относился к внешности своей дочери. И дело тут было вовсе не в природной девичьей красоте или неприятии неестественных способов достижения оной. Все упиралось в родословную и деньги. Горькая правда жизни Валентины состояла в том, что ей посчастливилось родиться до жуткого похожей на свою прапрабабку, что выходила из знатного графского рода Афанасьевых. Михаил Петрович, с юности увлекающийся своей генеологией., еще в Тинкином детстве подметил такую «схожесть» и с тех пор лелеет надежду выдать дочь замуж за какого-то наследного дворянина, ну или хотя бы богатого и перспективного бизнесмена. Он даже фото графини и Тины всегда с собой носит, чтобы при встрече с выгодными партиями представить «товар лицом», как говориться. И теперь этот «товар» имел далеко не «товарный вид» …

— Не повесят! — спокойно возразила дворянка. — Максимум час попричитают, что ты не доглядела за их кровиночкой, — Тина задумчиво поджала губы и кивнула, подтверждая верность своего высказывания. — Все равно уже поздно что-то менять, — тут она лучезарно улыбнулась и добавила: — Но мне ведь и правда идет? — сестра покружилась передо мной.

— Тебе что угодно пойдет! — нехотя согласилась, любуясь искусными цветовыми переходами: у корней волосы были светло-розовыми, потом переходили в нежно-фиолетовый, далее в бледно-голубой и на самых кончиках в приглушенный салатовый. Вся эта красота извивалась локонами и расстилалась радужным водопадом до середины спины.

— Мне еще масочку в салоне подарили! — похвасталась Тина.

— Ага, только жаль, что она тебе не пригодится, — грустно отметила я, втайне надеясь, что дядя Миша просто не заметит перевоплощение своей дочурки.

— Почему это? — удивилась радужная.

— Так твой папа, как только все это увидит, сразу же налысо тебя побреет, — горестно вздохнула я — волосы было жалко.

Тина на минуту призадумалась, а потом выдала:

— А при отце буду косынку повязывать или шапку носить!

— Ага, ушанку! — загубила на корню это «гениальное решение».

— Да что ты, так переживаешь! — по-графски отмахнулась Валентина. — Мне мама звонила, сказала, что к нашему приезду их дома еще не будет, там что-то не так пошло с открытием нового ресторана. Так что я пока у твоих поживу! — осчастливила меня разноцветная.

— Бедные мои родители! — прошептала, уходя в сторону кухни.

Моей маме во время той поездки к морю действительно стало лучше. Она начала улыбаться и больше не плакала по ночам, но, когда мы вернулись в родной город, депрессия вновь постучала в дверь. Мама опять страдала, а вместе с ней страдала и я. Было невыносимо больно видеть, как твой родной человек заживо себя хоронит. День за днем она просто угасала на глазах, полностью теряя интерес к жизни и саму жизнь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Моя родная, живая, радостная женщина превратилась в какую-то безвольную марионетку, что всего лишь выполняла четко заданные инструкции. Да, она по-прежнему работала, готовила, заботилась обо мне, но не улыбалась, а только тосковала и плакала. Казалось, этот город и наша родная квартира убивали её изнутри, выворачивали душу наизнанку, заставляя вспоминать то, чего больше не будет, то, что умерло навсегда…вспоминать папу. Так мы и существовали: слепо уверяли друг друга, что все хорошо и жизнь идет своим чередом, как прежде. Но ничего хорошего в этой жалкой пародии не было…

Спасение пришло в лице тети Ларисы. Она взяла все в свои руки и нашла маме работу бухгалтером в центральной гостинице того самого курортного городка, после чего предложила ей полностью поменять свою жизнь.

На все вопросы, как можно бросить своего ребенка совершенно одного в большом мегаполисе, тетя Лариса дала ошеломительный ответ:

— Тина все-равно в этом году поступать собирается, так пусть идет в университет твоей Риточки. Будут вместе жить и учиться. Мы вот раньше с шестнадцати лет без родителей жили и ничего! Тем более, Риточка у тебя девочка ответственная, за Валентиной моей присмотрит.

Короче говоря, тетины доводы и мои уговоры помогли убедить маму сменить обстановку:

— Ты же всегда сможешь вернуться, если ничего не получиться, — это было последним аргументом, для заветного «да».

Но мама не вернулась. Уже через год, когда мы с Тиной отправились на каникулы в гости, меня познакомили с Виталием Романовичем, он был директором той самой гостиницы и каким-то образом сумел достучаться к израненному сердцу моей мамы, а чуть позже и к моему. Сейчас они счастливо женаты и ждут пополнение. Да, совсем скоро у меня появиться младший братишка! Широкая улыбка самовольно появилась на лице, но вопрос Тины сверг меня с небес на землю:

— Так как прошла встреча с «таинственным» другом?

Сразу же помрачнела и, ухватив со столешницы чашку долгожданного чая, присела напротив сестры:

— Это был Сашка, — хотела произнести как можно безразличней, но голос все равно дрогнул при упоминании его имени.

— Да ты гонишь! — неверующе воскликнула Тинка. — Хотела бы на это посмотреть! — уже с воодушевлением добавила она. — Вы там, при Разумовском, целоваться не стали, я надеюсь?