Иерихон - читать онлайн книгу. Автор: Басти Родригез-Иньюригарро cтр.№ 43

— Ох, — Фестус схватился за сердце и открыл рот. — Командор… Я сам придумал великую библиотечную миссию? А вы просто хотели сделать мне подарок?

— Ты меня поймал, — развёл руками Кампари. — Разочарован?

— С какой стати? Пока ваши решения меня радуют, мне всё равно, через какое место вы их принимаете. Тем более, доступ в зал художественной литературы пришёлся кстати: мне уже некуда было прятать дневники, а здесь — идеальное место. Грех жаловаться.

— Дневники? Фестус, сколько в тебе ещё сюрпризов?

— А на что, по-вашему, я все эти годы переводил тетради?

— За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я считал, сколько бумаги ты расходуешь? Так что за дневники?

— Обыкновенная хроника всего, что я пережил и услышал за день. Плоды непомерного самомнения: когда попал в ваш отряд, думал, эти записи сохранят для потомков образ меня, погибшего во цвете лет, ну а теперь они сохранят нас всех. Подвиньтесь, мне нужна вон та заросшая пылью полка.

Самая холодная за тридцать лет зима заставила командорский отряд забыть о совещаниях на крыше и прогулках по прибарьерным зарослям. Встречались вечерами два-три раза в неделю: то у Кампари, способного предложить просторную комнату и толстые стены, то у Фестуса, живущего вплотную к Центру.

В квартире Фестуса сидели друг у друга на головах и общались шёпотом. На восточной стене галдели до полуночи и засыпали вповалку, чтобы утром огласить ванную криками: «Да тут раковина больше моей каморки!».

В январе температура рухнула до исторического минимума, а вместе с ней упали эстетические амбиции Пау: скрипя зубами, он залез в куртку-шар, которую носил до перевода, потому как ненавистный предмет одежды был оснащён капюшоном.

— А ведь шесть часов доставал швею, — хихикала Дик. — «Мне теперь всё дозволено, не уйду, пока не получу желаемого».

Короткая, узкая курточка (итог страданий портнихи) сидела на архитекторе как влитая, а шнуровка вместо молнии не давала покоя Феликсу: «И не лень тебе завязывать верёвочки?». «Кто я без мелкой моторики?», — невозмутимо отзывался Пау.

— Я в своё время на пальцах объяснял, чего хочу, — признался Кампари в ответ на откровения Дик. — А он молодец, набросал картинку. Лучше б, конечно, голые кости рисовал… Увы, не поспоришь: зря пренебрёг капюшоном.

— Кто бы говорил.

— Командор, вы в таком виде не доберётесь, — заметил Фестус, поглядывая в тёмное окно.

— Утреннюю дорогу как-то пережил, — отмахнулся Кампари.

— Отморозишь уши — их даже доктор Сифей на место не пришьёт, — предупредила Дик.

— Вы что, Медицинский Совет? Почему вас так беспокоит здоровье моих ушей?

— Да не ушей — мозга, — пояснил Фестус.

— Ладно, следующей зимой распоряжусь лимитом разумней, — поднял ладони Кампари. — Но сейчас-то вы что предлагаете? Пересидеть тут до весны?

— Всё проще, берите мой плащ, — спокойно ответил Фестус. — У меня несколько тёплых.

— Откуда такое богатство? — изумился Юлиус.

— Во-первых, — назидательно произнёс Фестус, — зимняя одежда у меня живёт дольше, чем у некоторых. Во-вторых, я осознаю, что не отличаюсь крепким здоровьем, и требования к портным выдвигаю на основе сделанных выводов.

Кампари и Пау нервно переглянулись.

— Цвет мокрого бетона, конечно, — пожал плечами Фестус, когда командора засунули в его плащ. — Но в нечеловеческих условиях о красоте уже не думаешь.

Он явно скромничал: «цвет мокрого бетона» прекрасно сочетался с его белокурыми локонами и голубыми глазами.

— А ещё к моей одежде не пришивают эполеты, — будто невзначай обронил хозяин квартиры. — Вас издалека идентифицируют по знакам отличия и по знаменитым приметам, типа волос. А кто знает вас в лицо? Определённо не вся Агломерация. Носите на здоровье, хоть до марта. Только не наседайте на попутчиков с разговорами — за копателя картошки всё равно не сойдёте. Разумней свернуться в углу вагона и притвориться спящим. Можно такого о себе наслушаться!

И Кампари наслушался до изумления. Хотя мог прикладывать меньше усилий: летний разнос на тему «Сотня удалённых в месяц — неужели об этом не сплетничают?» произвёл на отряд неизгладимое впечатление.

Молодые люди начинали топорно, но за несколько месяцев слух и зрение обострились: они с первого взгляда определяли профессию, строили сложные цепочки знакомств, учились молчать или вовремя вставлять реплику, изображать любопытство или равнодушие, не спорить, а поддакивать.

Командор гордился своим отрядом, Кампари сочувствовал им, превратившим даже утренние встречи в инструмент взаимодействия с Агломерацией. Командор понимал, что метаморфоза неизбежна, Кампари скучал по безответственным шалопаям.

Домашние встречи проходили на подъёме: компания дышала мечтами. Всерьёз Кампари обсуждал туманное будущее с Фестусом, в кабинете, и от этих диалогов раскалывалась голова и портилось настроение.

— Пусть граждане довольствуются малым! Пусть вообще не включают голову! Какая часть мозга отвечает за воображение? Отрезать её при рождении! Пусть едят, что дают, спят по часам, и работают семь дней в неделю! — командор грыз костяшки пальцев и мерил шагами кабинет. — Секс лучше тоже отменить, а то велик риск скрытого насилия. И всё, порядок. Винтики в механизме. Система работает.

Дик покачивалась на табурете в такт воплям Кампари, понимая: беседа с Фестусом, чья рассудительность граничила с цинизмом, в очередной раз лишила командора душевного равновесия. Из-за ширмы, делившей кабинет пополам, раздавались нетерпеливые вздохи и бормотание. Теперь там была территория Пау.

Архитектор утверждал, что может создать новый город, не выходя из квартиры, но Дик сдала его с потрохами: «Он не видит краёв. Возится с чертежами до утра. Стол рассчитан на одну тарелку, места не хватает, он раскладывает бумагу по полу, сворачивается в три погибели и рисует при нашей жалкой лампе, подсвечивая фонариком, а потом у него болят глаза и позвоночник».

Кампари чуть не запретил Пау забирать папку с бумагой домой. Кроме здоровья художника его беспокоили нервы Дик: для того ли она ночевала в чужой квартире, чтобы забиваться в дальний угол, уговаривать Пау отдохнуть и чувствовать себя лишней на этом празднике одержимости?

— Не вставайте между мной и карандашом, — угрожающе шипел Пау. — Ради чего я в Центр перевёлся?

Крыть было нечем.

— Ночь — моё личное время, — продолжалось качание прав. — Планы и расчёты заставляют забыть о творческой импотенции.

— Ничего себе, импотенция, — Дик крутила пальцем у виска. — Подглядывать он не разрешает, но, знаешь ли, трудно ничего не увидеть, когда сидишь в бумажном гнезде.

— Я не придумываю ничего нового, — мрачно отзывался Пау. — В проекте моим стилем не пахнет. Опираюсь на добарьерные находки.