Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 8

Отметим, что для подавления мятежа Минной дивизии были использованы именно матросы с линейных кораблей, отличавшихся наибольшей революционностью еще со времени Февральской революции. Кроме этого, отправляя линкоровцев, был грамотно использован и извечный антагонизм, который всегда существовал и существует между командами больших и малых кораблей.

На успех быстрого и бескровного разоружения матросов Минной дивизии подействовало и ошеломляющее известие о расстреле А. М. Щастного. Казнь наиболее авторитетного офицерско-матросского лидера явилась недвусмысленным ответом власти на начинавшийся мятеж и на убийство В. Володарского. Такой жесткой решимости от властей матросы Минной дивизии тоже не ожидали. Поэтому известие о расстреле Щастного произвело на матросов, и особенно на командный состав, «удручающее впечатление». Сторонники «морской диктатуры» лишились своего наиболее авторитетного лидера, после чего у них просто опустились руки.

Что касается настроения в Кронштадте, то И. П. Флеровский в те дни докладывал Л. Д. Троцкому: «Расстрел Щастного на командный состав произвел удручающее впечатление, но на деле оно еще не вылилось в определенные формы. В командах спокойно, просят лишь разъяснения».

После подавления мятежа Минной дивизии были арестованы 15 человек: 5 офицеров и 10 матросов. Так как Балтийский флот решил сам «разобраться» с Минной дивизией, Петроградским Советом было решено «арестованных контрреволюционеров оставить в распоряжении следственной комиссии, организованной самими матросами. На суде Кронштадтского ревтрибунала, под председательством Л. А. Бергмана, обвинитель – главный комиссар Балтфлота И. П. Флеровский потребовал приговорить всех пятнадцать арестованных к смерти. Но его инициатива не нашла поддержки. Вчерашнему сельскому учителю тут же доходчиво объяснили, что матросы матросов просто так не убивают. 4 сентября 1918 года 12 моряков дивизии приговорили к принудительным общественным работам сроком от 3 до 15 лет с лишением гражданских и всех политических прав. Одного матроса приговорили к полугоду тюрьмы с «исключением навсегда из флота», еще одного оправдали. Четверых же скрывшихся моряков, объявили вне закона. Но уже через два месяца «суд общественной совести Кронштадта» на основании амнистии, объявленной 7 ноября 1918 года, в честь первой годовщины Октябрьского восстания, изменил сроки наказания (снизив их всем до 2 лет), а двое моряков были вообще освобождены. Спустя еще несколько месяцев были освобождены и остальные, осужденные по делу мятежа Минной дивизии. Такую снисходительность к мятежным балтийцам на фоне разгоравшейся в стране Гражданской войны, а также красного террора следует отнести за счет того, что большевики все еще нуждались в революционных матросах и путем уступок старались удерживать их на своей стороне. Прощение мятежников Минной дивизии и было как раз одной из таких незначительных уступок с их стороны, которая, однако, была весьма положительно оценена балтийцами.

О значении и последствиях мятежа Минной дивизии в мае – июне 1918 года военно-морской историк М. А. Елизаров пишет так: «…Мятеж Минной дивизии закончился сравнительно мирно и, казалось бы, был быстро забыт. Однако последствия его были значительны и для флота, и для страны. Матросы убеждались, что более левый, «революционный» путь относительно курса большевиков ведет к смыканию с правыми, к отказу от Октября, что продолжение дела Октября, творцами которого матросы себя считали, лежит не в направлении политической обособленности флота, а в поддержке существующей государственной власти, как рожденной Октябрем. Поэтому именно время после данных событий отмечено переломом в сторону создания самочинных краснофлотских большевистских коллективов. Впрочем, подобная тенденция уроков более левой линии, чем большевистская, начала набирать силу и во всем Петрограде, а затем, особенно после мятежа левых эсеров 6 июля, и во всей стране. Однако рождение подобной тенденции в условиях совокупности причин, вызвавших его, привело к убийству Володарского и Щастного, приводило к ожесточению «классового подхода». «Классово чуждые» лица становились в целях компромисса матросов и вообще народных низов с большевистской властью некими «козлами отпущения», на которых перекладывалась вся вина за тяжелую обстановку в стране. В результате убийства Володарского и Щастного, которые явились следствием всей совокупности причин, вызвавших мятеж Минной дивизии, это, как уже доказано, имело огромные последствия – ожесточилась классовая непримиримость в стране. Теракт против Володарского, от которого открестился эсеровский ЦК, резко качнул общественное мнение в пользу большевиков и подтолкнул их решимость к использованию красного террора. 26 июня Ленин выразил Зиновьеву протест за то, что «питерские цекисты и пекисты» удержали рабочих ответить на убийство Володарского массовым террором. Большевистское руководство, одобряя первый смертный приговор Щастному, видимо, рассчитывало, что в Петрограде последуют их примеру. Но, похоже, приговор настолько ошарашил «питерских товарищей», что они, наоборот, посчитали цену за убийство Володарского заплаченной и временно притормозили наступление красного террора. Однако в целом первый смертный приговор советской власти был и первым несправедливым левоэкстремистским актом этой государственной политики, открывшим дорогу государственной политике красного террора, дорогу другим подобным актам. Приговор вызвал волну протестов по всей стране, особенно в военной среде. Последовала массовая добровольная демобилизация военспецов. Приговор провёл водораздел, казалось бы, между близким единомышленниками. Так, Бонч-Бруевич заявил сотруднику газеты «Наше слово», что арест Щастного был полной неожиданностью для Высшего военного совета (возглавлявшегося Троцким). Дыбенко в газете опубликовал коллективный протест, вставив туда самовольно фамилию Коллонтай. Но это вызвало ее бурный протест по поводу такого бесцеремонного обращения с ее громким именем и очередной временный, но особенно глубокий разрыв с Дыбенко. По сути, приговор Щастному ребром поставил вопрос: «с нами или против нас?» – и тем самым подтолкнул страну к гражданской войне. В ходе нее заключенные ВЧК уже мечтали о показательном процессе, подобном над адмиралом Щастным, и горячо желали успехов его главному обвинителю Н. Крыленко в борьбе с Дзержинским против бессудных расстрелов».

В те дни, когда погибал Черноморский флот, а на Каспии диктатура Центрокаспия свергала большевистских комиссаров, на Балтике шла ожесточенная борьба за влияние на матросов, В июне 1918 года комиссары Балтийского флота с ужасом обнаружили, что не имеют никаких рычагов влияния на команды кораблей. Те по-прежнему подчинялись исключительно своим собственным судовым комитетам. Что касается комитетов, то они, помимо повседневного руководства, по революционной традиции 1917 года, самолично комплектовали свои корабли. Поэтому судкомовцы брали к себе только тех молодых матросов, которые разделяли их политические позиции. Ну, а политические взгляды подавляющего большинства матросов к лету 1918 года варьировались от анархистских до левоэсеровских. А потому, несмотря на то что самые активные матросы постоянно уходили с кораблей на фронты разгоравшейся Гражданской войны, их место тут же заполняли молодые анархисты и левые эсеры.