Зачарованные тайной - читать онлайн книгу. Автор: Александра Давид-Неэль cтр.№ 31

Преисполненный уверенности в собственной правоте. Рам Дарс отправился в Гималаи; он знал, что они находятся очень далеко от его деревни, но ему было невозможно даже весьма приблизительно оценить расстояние, отделявшее его от гор. Он шел наугад, стараясь двигаться на север, просил милостыню, а если подворачивался случай, то брался за какую-нибудь работу. Остановки были короткими: индуса прогоняли, когда больше не нуждались в его услугах, либо он сам бросал работу, движимый желанием достичь поставленной перед собой цели. За несколькими днями отдыха и хорошего питания следовали недели изнурительных скитаний и лишений… Сколько времени продолжался этот «путь к звезде»? Рам Дарс смутно отдавал себе в этом отчет. Усталость и голод притупили его умственные способности; он шел вперед как одержимый и слабел день ото дня. По мнению путника, прошло два года с тех пор, как он покинул родную деревню, окруженную пальмами, в жарком Траванкоре, и до того дня, когда он подошел к подножию гималайских хребтов.

От места, до которого добрался индус, не было дорог, ведущих наверх, в Бадринат, монастырь Джоши и оттуда в Кедарнатх, куда Шанкара приказал отнести себя перед смертью. Рам Дарс мог бы об этом разузнать, но у него уже не было ни душевных, ни физических сил. Бедный портной превратился в нелюдимого нищего, едва волочащего ноги; и вот он начал карабкаться на крутые склоны, поросшие сумрачным лесом, столь непохожим на приветливые пальмовые рощи юга. Индус брел, шатаясь, спотыкаясь, порой передвигаясь ползком, и в конце концов рухнул на северной границе Сиккима ^[72], в двух шагах от Тибета, боги которого не захотели его принять.

Я слушала этот рассказ урывками, в то время как бедный индус, едва оправившийся после болезни, шил одежду для детей приютившей его семьи.

Приближалась зима. Горная гряда, где жили эти добрые люди, расположена приблизительно на высоте 3600 метров; там никогда не бывает тепло — по крайней мере, для индусов — и зимы суровы. Рам Дарс не ожидал, что он столкнется со столь низкой температурой, и тем более не помышлял о том, чтобы продолжить свое путешествие — снег завалил все перевалы, ведущие в Тибет. Индусу пришлось смириться. Взяв с собой еду и немного денег, он уныло спустился с крутых откосов, восхождение на которые вселяло в него столько надежд, но принесло столько мук. Надежды не оправдались — затея Рама Дарса потерпела крах, однако подобная неудача воспринимается индусом не так, как мог бы отнестись к ней западный человек, убежденный в скоротечности жизни. Для индуса всякая жизнь представляет один-единственный эпизод среди множества аналогичных событий. Смерть — это лишь занавес, опускающийся после окончания очередного действия пьесы, но затем начинается новое действие, и они сменяют друг друга во времени до бесконечности. Поэтому к любому замыслу, не доведенному до благополучного завершения в нынешней жизни, можно вернуться в следующем воплощении, и, таким образом, всякая неудача может быть исправлена. Утешительная мысль, и те, кто в это верит, ни за что не променяют ее на догмы, трактующие смерть как вступление в область окончательного и безвозвратного.

Между тем Рам Дарс покидал Гималаи без особого сожаления. Он не добрался до страны чудес, но по-прежнему в нее верил. Подобно игроку, переоценившему свои физические силы, этот человек потерпел поражение, но его вера в окончательный успех осталась незыблемой, и мечту свою он не утратил.

Некоторые, в отличие от несчастного Рама Дарса, добрались до того или иного из священных мест, о которых грезили, и их вера, указавшая им туда путь, рухнула. Следует ли радоваться за этих людей или жалеть их? Знать лучше, чем верить, но у многих слишком слабое зрение, неспособное вынести сияние Знания, и рассвет, разгоняющий призрачные образы, кажется им жестоким.

Такова была судьба бенгальца Банерджи, образованного брамина и правоверного индуса, чиновника британского центрального аппарата в Индии ^[73]. Этот состоятельный человек, способный обойтись без должностного оклада, оставил службу и вышел в отставку немного раньше положенного срока.

Получив возможность всецело распоряжаться собственным временем, Банерджи решил совершить паломничество по священным местам. Когда я с ним встретилась, он уже посетил многие из них, но ни одно не вызвало у него духовного потрясения, к которому он стремился. Этот набожный индус, с юных лет неукоснительно совершавший все обряды, предписанные людям его касты, нисколько не сомневался в их пользе, но в то же время знал, что, помимо «пути» добрых дел и традиционной веры, существует и другой — путь великих святых, почитаемых в Индии, приводящий людей к богам, которым они поклонялись.

Вишну, Шива и Кали ^[74] порой являлись в зримом обличье, но чаще всего в избранных местах верующие ощущали, как божества приближаются к ним, наполняя их души чувством неизъяснимой цельности.

Застав меня однажды за чтением «Упанишад» в библиотеке моего индийского друга из Калькутты, господин Банерджи решил довериться мне и поведать о своих духовных поисках и разочарованиях.

— Ах! Вы читаете, простите за беспокойство, — сказал он. — Мой друг Гоше разрешил мне приходить в его отсутствие и брать книги.

Затем с присущей большинству жителей Азии бестактностью он наклонился и заглянул через мое плечо, чтобы узнать, что я читаю.

— «Чхандогья Упанишада», — прочел индус и вздохнул. «Лесные мудрецы», — пробормотал он, немного помолчал и продолжал: — Лес, Гималаи, по-моему, вам это знакомо…

— Да, мне приходилось там бывать, и через несколько недель я снова туда поеду, — ответила я.

— Что вы там ищете? — поинтересовался мой собеседник.

— Ничего. Вероятно, лес и Гималаи разговаривают, когда им угодно и с кем им угодно. Как это произошло с Сатьякамой ^[75], когда тот пас стадо своего учителя.