Приеду к обеду. Мои истории с моей географией - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Рождественская cтр.№ 76

Но нашлись и жемчужины в сегодняшнем наборе камешков с пляжа: удивительный японец, художник Такаши Муроками, по-своему, по талантливому видящий Мир и дарящий этот взгляд нам. Восхитил, честно!

А еще в этом музее я услышала и увидела удивительный оркестр: темная большая комната, заходишь и видишь штук десять довольно больших экранов, и на каждом музыкант из этого оркестра играет что-то свое на каком-то инструменте. Женщина в длинном белом платье или ночной рубашке сидит, склонив голову над аккордеоном, и перебирает клавиши. Открыто окно, ветер шевелит ее одежду, из сада солнечный луч и столбик пыли или пыльцы, поднимающийся в этом мягком свете. Другой экран – скрипач вдохновенно, закрыв глаза, играет мелодию. Рядом старинная кровать-ладья красного дерева, зеленое шелковое белье и обнаженная спящая женщина. Еще сюжет: мужчина в ванной, в наушниках, видимо, звукорежиссер. Вода чуть коричневая, видимо, ржавая. И так каждый музыкант исполняет партию в своем мирке, сам по себе, а вместе они – целый оркестр и музыка звучит потрясающая, цельная, могучая! И мурашки, и улыбка, и не хочется уходить, хочется снова и снова переходить из комнаты в комнату! Очень живая и хорошо выполненная идея. Настоящее стоящее искусство!

Престраннейшего человека встретила на выставке недалеко от музея с такими же престраннейшими товарами. Продает книги и украшения. Украшения старые, амулетного свойства. Все со смыслом. Вот кольцо, говорит, для проверки вашего мужчины. Если он догадается, что кольцо надо повернуть – ваш человек! А чего это он вдруг полезет мое кольцо крутить, думаю? Очень было бы странно…

А это кольцо, говорит, чтоб стать начальником! Чтоб все вас слушались – и показывает треугольное такое, торчащее, индейского вождя. А меня и так слушаются, ну не все, конечно, а кому надо. Тоже не взяла.

Тогда вот, это реплика серег Елены, из-за которой Троянская война началась, берите! Зачем, думаю, чтоб из-за меня войны начинались, не хочу!

Посмотрите тогда вот на это кольцо древних майя, оно магическое, охранное, будет вас оберегать! А у меня Басё есть, тот еще охранник – как вонзится зубами в мягкое – не оторвать!

Вынимает он тогда из загашника сверток, наверное, уже от безысходности, а в свертке тряпочка, в тряпочке снова кольцо – старого серебра, черненое, иранское, все в мелких серебряных прыщиках. Вот, говорит, это чтоб ребенка родить, можно даже пол загадать! Вот, видите, тут колесико поворачивается? Сюда – мальчик, туда – девочка! Возьмете?

Думала я, думала, вертела в руках, но чего-то не взяла, пожадничала, а теперь жалею, повернула б колесико куда надо, родила б еще раз, вошла б в Книгу рекордов Гиннеса, прославила бы страну… Эх…

Но Лос-Анджелес не только для музеев и прогулок по бесконечным длиннющим улицам. Это же Голливуд, а где Голливуд, там и театр, и странно было бы не посетить хоть один из них. Есть театры совершенно выдающиеся и по красоте, и по убранству, и по репертуару. В один из таких я сходила и поняла, что в жизни не видела ничего удивительнее, чем Pantages Theatre! Роскошный и абсолютно сказочный! Вы же знаете, что я не самая восторженная девушка на свете, но туууут…. В нем обычно идут бродвейские мюзиклы, а для мюзикла, уверена, лучшего места во всем Лос-Анджелесе не найти. Мы тоже причепурились и отправились на премьеру спектакля «Телохранитель». Но как я вошла, мне, честно говоря, было уже совершенно все равно, что я увижу на сцене!

Все мое внимание было приковано к интерьеру, ни на что не похожему из тех, что я в жизни видела. Какое фойе, какой зал и потолок! Никакого новодела, металл на люстрах блестит так, как положено, тускло, благородно, с патиной и чуть заметным налетом времени. Светильники в театре вообще особая песня – сделанные с таким утонченным вкусом, даже, кажется, не сделанные, а родившиеся от каких-то невероятных сказочных арт-декошных родителей-волшебников. Да и все вокруг в этом же стиле арт-деко, том самом, настоящем, когда ревущие двадцатые годы прошлого столетия тихонько успокаивались и начинали плавно перетекать в тридцатые, депрессивные, упаднические, что и стало постепенно отражаться на окружающей интерьерной среде. Стиль этот был придуман, видимо, для того, чтобы взбодрить людей, измученных войнами и революциями в начале двадцатого века. Контрастные цвета, роскошные ткани – бархат, тяжелый шелк и парча, блестящие металлические поверхности, фасетное стекло, зеркала, мрамор, огромные металлические статуи, все эти роскошества призваны были вселить в человека уверенность и жизнелюбие. И театр Пантейджес – яркий тому пример. Все настолько необычно, дух захватывающе и так непохоже на всё виданное, что челюсть моя так, видимо, и осталась надолго отвисшей. Честно говоря, больше всего мне понравилась доспектакльная атмосфера в фойе. Многие пришедшие, не все, конечно, но большинство, были разодеты в пух и прах, ну прям как в «Великом Гэтсби» – в смокингах, блестящих пиджаках, дамы в замысловатых шляпках, струящихся открытых платьях, соответствующих поводу и интерьеру, и обязательно с бокалом игристого в руке – а оно продается на каждом шагу мальчиками, одетыми в стиле 30-х. Все пришедшие, кажется, хорошо знакомы, плавно передвигаются по роскошному фойе, раскланиваются, улыбаются, перебрасываются шутками. Подтянутые лицами женщины выгуливают своих мужей и подаренные ими караты. И даже когда звонит третий, настойчиво зовущий в зал, звонок, никто особо не спешит занимать места, ведь выпит уже не один бокал, услышана не одна сплетня, обсуждены и осуждены многие присутствующие, а что может быть прекраснее такой прелюдии?

Запомнилось все это, очень запомнилось, словно побывала в историческом фильме, после которого осталось яркое послевкусие, моментально нашедшее свое место в памяти – чуть приоткрывается маленький ящичек где-то в подсознании, а там сразу и запахи дорогих духов, и вкус шампанского, и гул опьяненных гостей, и приглушенный свет, и огромные каменные фигуры по стенам, словно охраняющие эти воспоминания и зашедших в них людей…

В Калифорнии вообще много точек притяжения помимо голливудских театров. Только тут, благодаря климату, целых восемь национальных парков, где растут самые большие в мире деревья. Высокие и старые, как секвойя «Гиперион» или «Мафусаил», причем никто, кроме нескольких ученых-ботаников, ботаников в прямом смысле, не знает, где именно они растут. А как же, секретные объекты, практически государственная тайна. Нельзя же привлекать к ним внимание туристов, затопчут, разберут по веточкам и шишечкам.

И очень наглядно увидела жизнь секвойи в холле гостиницы, где мы остановились. Это был огромный отполированный срез дерева во всю стену, с пола до потолка. Вроде как часть интерьера. С бессчетным количеством годовых колец, некоторые из которых были отмечены большими золотыми гвоздиками: вот, например, почти в самом центре, начало римской империи, смерть Юлия Цезаря, рождество Христово, изобретение пороха в 1280 году, издание библии Гутенберга в 1450, путешествие Колумба в 1492, а вот спустя два века пилигримы заселяют Америку, еще через столетие – провозглашают независимость США, потом еще много чего исторического, вот уже двадцатый век, начало Первой мировой и, наконец, убийство дерева – 1952. Ему было 2000 лет, когда его взорвал какой-то идиот на своей частной земле. Что так могло срочно понадобиться, чтобы убить такого великана??