Волчанский крест - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 78

После этого все решилось в течение какой-нибудь четверти часа. События посыпались одно за другим, как камни во время горного обвала. Сначала дуболомы Басаргина, не придумав ничего умнее (а скорее всего, как подозревал Глеб, исполняя прямой приказ своего начальника), доставили тело Зарубина к гостинице и выгрузили прямо на ступеньки крыльца. Аристарх Вениаминович, который и без того все утро ходил бледный и сосал валидол, увидев, что сталось с его коллегой, схватился за сердце и непременно упал бы рядом с телом, если бы его не подхватил один из геологов. Хотя дело обошлось без реанимации (о которой, к слову, вол-чанские эскулапы имели лишь самое общее, сугубо теоретическое представление), сердечный приступ был налицо, и о дальнейшем участии Аристарха Вениаминовича в так называемой работе экспедиции не могло быть и речи.

Затем двое оставшихся в строю геологов, посовещавшись о чем-то в сторонке, подошли к Краснопольскому и прямо заявили о своем решительном нежелании оставаться в этом гиблом месте еще хотя бы на сутки, не говоря уж о том, чтобы, презрев более чем реальную угрозу насильственной смерти, вслед за своим чокнутым начальником двинуться к истоку реки. Они требовали либо немедленно дать им полный расчет, либо прервать работу экспедиции — тоже, разумеется, немедленно — и убраться отсюда всей компанией, пока целы. При этом было понятно, что второй вариант им нравится куда больше, поскольку предполагает доставку их драгоценных организмов к ближайшей железнодорожной станции посредством экспедиционного грузовика.

Басаргин, в присутствии которого господа геологи провозглашали свой манифест, наблюдал за происходящим с кривой иронической ухмылкой, которую не могли скрыть его густые, лихо закрученные чапаевские усы. Глеб, который ничего не провозглашал, а просто стоял в сторонке и фиксировал события в памяти, оценил эту ухмылку по достоинству. Впрочем, ему уже многое было ясно и без каких-то там ухмылок.

Едва геологи закончили свое выступление (выступали они дуэтом, поддерживая и дополняя друг друга, поскольку солировать ни один из них, по-видимому, не отважился), как к гостинице на своей черной «Волге» подкатил господин мэр собственной персоной. Напустив на себя скорбный и вместе с тем укоризненный вид, он выразил Краснопольскому свои соболезнования, не преминув, однако, напомнить, что он предупреждал, пытался объяснить, но его слова не были приняты во внимание, и вот к чему это привело.

Начальник экспедиции, который, собственно, и без того уже был сломлен и вовсе не нуждался в том, чтобы его доламывали, тут же, прямо на крыльце, объявил о своем намерении незамедлительно отбыть в Москву. Он спросил, нет ли у представителей правоохранительных органов и исполнительной власти каких-либо возражений, вызванных необходимостью проведения следственных действий.

Возражений, разумеется, не последовало. Субботин, который, несмотря на скорбное выражение физиономии, выглядел очень довольным, лишь горестно покивал, пожелал им счастливого пути и был таков. Басаргин же прямо заявил, что как-нибудь справится со следственными действиями и без их участия и что без них в Волчанке наверняка станет спокойнее. Как именно он намерен справиться с расследованием, а заодно и с поисками бесследно пропавшего Пермяка, было ясно всем, но и возразить капитану никто не мог. да, пожалуй, и не хотел. Что же до вскрытия тела Зарубина, то начальник милиции заявил, что пусть этим занимаются московские эксперты, а ему, капитану Басаргину, причина смерти ясна и так, без вскрытия. Глеб мысленно согласился как с тем, что сказал капитан, так и с тем, о чем он не упомянул. Причина Гошиной смерти действительно была ясна, а особой разницы между областными и московскими экспертами Басаргин не ощущал: круг заинтересованных лиц ограничивался жителями Волчанки, да и то не всеми; все прочие в любом случае были чужаками. А если во время вскрытия у патологоанатомов вдруг возникнут какие-то вопросы, пусть это лучше произойдет в Москве, откуда до Волчанки не очень-то и докричишься.

Сборы были недолгими. Даже Аристарх Вениаминович, едва придя в сознание, ответил на предложение немного отлежаться в здешней амбулатории решительным и недвусмысленным отказом. «Вы уж, батенька, тогда меня лучше сразу закопайте, — слабым голосом, но очень решительно объявил он Краснопольскому. — Можете даже живьем, хуже все равно не будет».

Так совершился этот отъезд, подозрительно похожий на паническое бегство. Даже Глеб, являвшийся, по идее, самым морально устойчивым членом экспедиции и вдобавок знавший о происходящем больше всех своих товарищей по несчастью, вместе взятых, испытал что-то вроде облегчения, когда Волчанка вместе со всеми ее обитателями осталась позади и скрылась за поворотом дороги. Как будто исчезло какое-то физически ощутимое давление; как будто кто-то огромный и невидимый убрал наконец ладонь, которая не слишком сильно, но откровенно и настойчиво выталкивала их из поселка.

Краснопольский упорно молчал, и в этом чувствовалась какая-то невысказанная обида, как будто в злоключениях экспедиции был виноват не кто иной, как Глеб Сиверов. Позади них, в передней части кузова, возлежал на тюках с так и не распакованным экспедиционным оборудованием все еще бледный как полотно Аристарх Вениаминович. Оба геолога жались к его изголовью — якобы для того, чтобы поддержать и помочь, а на самом деле стремясь держаться подальше от установленного посреди кузова наспех сколоченного местными умельцами гроба, кое-как обшитого листами оцинкованной жести. Солнце карабкалось в зенит, по кабине гулял теплый сквозняк; Глеб то и дело поглядывал в зеркало, но сзади было чисто.

Километрах в десяти от поселка он остановил машину. Краснопольский повернул к нему удивленное лицо и вопросительно поднял брови. Шевельнуть языком, дабы озвучить свой вопрос, он так и не удосужился. Глеб его за это не осудил; строго говоря, теперь ему не было до Петра Владимировича и его подчиненных никакого дела. Ну, или почти никакого.

— Сейчас вы сядете за руль, — сказал ему Сиверов. — Только сначала выслушайте мой последний совет и, умоляю, последуйте ему. Прежде чем двигаться дальше, дайте своим людям карабины и велите держать их наготове. Если Басаргин или кто бы то ни было другой попытается вас остановить, стреляйте — для начала по колесам, а дальше как получится. Очень надеюсь, что для вас все уже кончилось и этот совет вам не пригодится, но береженого, знаете ли, Бог бережет.

— Да, для меня все уже действительно кончилось, — будто только это и услышав, уныло согласился Краснопольский.

— Вы слышали, что я сказал? — сдерживая нетерпение, спросил Глеб.

— Да слышал я, слышал. Постойте! А вы куда?

— На Кудыкину гору, — кратко, но очень содержательно ответил Сиверов, вытаскивая из-за сиденья какой-то длинный и тощий матерчатый сверток.

— Погодите! — видимо что-то сообразив, воскликнул Краснопольский. — Одного я вас не пущу.

— Подите к черту, — отмахнулся от него Глеб. — Вы мне больше не начальник, я вам не подчиненный, и все, о чем вы сейчас думаете, не имеет ровным счетом никакого значения. Значение имеет только то, что вы должны доставить своих людей на станцию и погрузить в поезд. И помните, что я вам сказал: никаких остановок, хотя бы и по требованию человека в милицейской форме, никаких переговоров, никаких демонстраций документов — сразу же стреляйте по колесам и жмите на газ. Кое-кто может решить, что напрасно выпустил нас из поселка, так что не хлопайте ушами.