Волчанский крест - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 47

Впрочем, ни в дом, ни тем более в сарай их с Краснопольским никто и не приглашал. Вряд ли там, внутри, их поджидало что-либо необычное или, боже сохрани, опасное; просто Степан Прохоров был не из тех людей, что бросаются на шею первому встречному — как говорится, милости просим, хлеб-соль выносим. Если попросить, он бы, наверное, дал и хлеба, и соли, и воды из колодца; он без раздумий снял бы с себя и отдал нуждающемуся последнюю рубашку. Но чувствовалось, что навязывать свое гостеприимство этот косматый тип не станет никому. Люди ему были явно неинтересны, и терпел он их с видимым трудом.

Глеб заметил, что приткнувшаяся к сараю рядом с поленницей собачья будка пустует. В свете того, что рассказывал о хозяине Выжлов, отсутствие во дворе собаки выглядело вполне логичным и хорошо укладывалось в рамки тех мрачных бредней, которые участники экспедиции выслушивали уже вторые сутки подряд. Ни одна порядочная собака не потерпит, чтобы по охраняемому ею участку шастали посторонние твари непонятной породы (согласно самой распространенной в здешних краях версии — оборотни). И никакой уважающий себя оборотень не позволит, чтобы на него гавкали и хватали его за волосатые пятки. Так что собаку, если она тут когда-то и была, скорее всего сожрали.

Поймав себя на этой мысли, Глеб ужаснулся: это ж надо, до чего его довели! Еще немного, и впору будет расхаживать по Волчанке с самодельным распятием в одной руке и с пистолетом, обойма которого полна серебряных пуль, в другой.

— Вот, Степан Савельевич, — сказал Выжлов, и Глеб автоматически занес в память имя очередного человека, который скорее всего ничем не мог (или не хотел) ему помочь. — Вот это — ученые из Москвы. Интересуются твоими приятелями. Встречу не устроишь?

Степан Прохоров внимательно, будто силясь прочесть какие-то скрытые письмена, осмотрел из-под кустистых черных бровей сначала Краснопольского, а затем и Глеба, пыхнул торчащей из косматой смоляной бороды папироской и хриплым медвежьим голосом заявил:

— Встречу устроить — раз плюнуть. Я для этого и не нужен вовсе. В лес пускай идут, будет им встреча. Только они ей не обрадуются, нет.

Прозвучавшая в его словах угроза казалась особенно реальной по той причине, что Прохоров даже не собирался угрожать — он просто предупреждал, констатировал факт.

Это почувствовали все, в том числе и Выжлов, который болезненно поморщился и, обернувшись к Краснопольскому, прижал к сердцу ладонь, принося безмолвные извинения за своего земляка.

— Да брось, Степан, — сказал он искательно. — Ну что ты, ей-богу? Зачем же людей-то пугать?

— А зачем детишек малых волками пугают? — прохрипел Прохоров, посыпая папиросным пеплом свою ветхую, полуистлевшую от старости рубаху. — Или, скажем, электричеством? Не знаешь? А я тебе скажу. Чтоб живы остались вот зачем. Знали чтобы, куда соваться можно, а куда — ни-ни. А твои ученые за смертью своей сюда приехали — сам, что ли, не видишь?

— Ну, это мы еще поглядим, — не выдержав, сказал Краснопольский.

— Вот, — по-прежнему обращаясь к Выжлову, произнес Прохоров таким тоном, словно реплика Петра Владимировича все объясняла. — Видал? Поглядят они! Карабинами с головы до ног обвешаются и, значит, глядеть пойдут. А зачем, для чего? Гордыню свою тешить? Ну, так я им в этом деле не помощник. Им, лесным-то людям, и без того несладко живется. А подстрелят которого? Это вряд ли, конечно, ну а вдруг?

— Ну а просто посмотреть? — спросил Глеб. — Издалека, одним глазком? И никаких карабинов. А?

Прохоров вперил в его лицо неприветливый, звериный взгляд, вызывавший инстинктивное желание отшатнуться, как от толчка, и опустить глаза.

— Нет, — твердо сказал он, адресуясь на этот раз непосредственно к Сиверову. — И не проси. Знаю я вас, городских. Говорите одно, думаете другое, а делаете третье. Да и все нынче так-то, даже наши, волчанские. Нет!

— Ну, на нет и суда нет, — не стал спорить Сиверов, видя, что это пустой номер. — Но рассказать-то ты о них можешь?

— А чего рассказывать? — угрюмо проворчал Прохоров. — Вон, Иваныч, поди, все уже рассказал, у него это ловчей, чем у меня, получается.

— Ну, Сергей Иванович нам легенду рассказал, — возразил Глеб, — а ты, как-никак, очевидец.

— Почему легенду? — удивился Прохоров. — Легенда — это ведь, как я понимаю, вроде сказки.

А то, про что тебе Иваныч толковал, — чистая правда.

— Да какая там правда! — насмешливо отмахнулся Глеб.

— А некоторые вообще считают, что вся эта история — сплошное вранье, — подхватил Краснопольский, который, как всякий опытный руководитель, умел в случае необходимости перешагнуть через собственную порядочность и грубо манипулировать людьми.

— А! — воскликнул Выжлов. — Ну конечно, вы ведь сегодня общались с нашим начальством. Сами посудите: ну что они могли вам сказать? Ведь главная их задача — как можно дольше сохранять статус-кво, чтобы все было тихо-мирно, чинно-благородно. Конечно, они готовы что угодно объявить враньем. А то понаедут сюда ученые, корреспонденты, телевидение. Кому это надо?

— По-моему, как раз городскому начальству это было бы на руку, — заметил Краснопольский. — Это же слава! А слава — это туристы и, следовательно, деньги.

— Это по-вашему, — сказал Выжлов.

— Точно! — поддержал его Прохоров. — А они, между прочим, тут, в Волчанке, живут — и Субботин, и племяш его, Басаргин. От Пал Иваныча с Акимом Палычем их никакие корреспонденты не защитят. Придут ночью, из постельки вынут, в лес утащат и там порешат.

— Вы говорите о Демидовых? — удивился Краснопольский. — Так что же, вы действительно верите, что они оборотни?

Прохоров немного смущенно крякнул, полез в карман просторных, заправленных в сапоги, изукрашенных пятнами разного происхождения и расцветки, драных штанов и вытащил пачку папирос. Он курил «Север» — дешевую, суперкрепкую, набитую в короткие и довольно тонкие гильзы дрянь. Глебу вспомнилось, что в старые добрые времена такие вот папироски из-за небольших размеров называли «гвоздиками».

— Как тебе, понимаешь, объяснить, — озадаченно проворчал Степан Савельевич, чиркая спичкой о коробок. — Оборотни, не оборотни. Это, браток, вопрос тонкий.

Четвертая по счету спичка наконец загорелась. Прохоров затянулся и выпустил из легких облако ядовитого, резко пахнущего дыма. Комары, что стайкой толклись перед его потным лицом, испуганно шарахнулись кто куда.

— Тут, понимаешь, какое дело, — с прежним смущением, будто опасаясь, что над ним станут смеяться, продолжал он, дуя дымом на спичку. — Это они сперва вроде оборотней были. А только потом приметили, что, как вернут себе человеческое обличье, так и стариться начинают — ну, как обычные люди, вроде нас с тобой. Да и несладко, знаешь, человеку в лесу-то, особенно зимой, в мороз да в пургу. И недобрые люди, опять же, — кто белку промышляет, кто золотишко. Могут ведь и стрельнуть, а человеческое тело пули боится, ему серебра не требуется — свинца с головой хватит. Вот они перекидываться-то и бросили. А потом хватились, попробовали — ан не получается! Видать, отца Митрофана чары вместе с его смертью развеялись, и в каком, значит, виде они, все трое, в это время были, в таком и до веку остались.