Твоя поневоле - читать онлайн книгу. Автор: Агата Лель cтр.№ 10

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С возрастом секса в моей жизни стало немного меньше, но стал он ощутимо качественнее. Красивое бельё, дорогое вино, умелые ласки и только потом сам акт, во время которого ты прислушиваешься к своему телу и, если ему повезёт, к телу своего партнёра. Взимовыгодное извлечение оргазма. И счастье, если во время того, как он насаживает тебя за свой эрегированный член, ты думаешь о его члене, а не о том, что завтра в девять у тебя маникюр.

Ещё один плюс беззаботной юности — ты без остатка отдаёшься тому, что делаешь, твоя голова легка.

Мне почему-то кажется, что Кай совсем не такой, как Вадим, он скорее как Игорь, для которого секс не просто сунуть, чтобы получить разрядку, секс — целая наука, техника моего бывшего была безупречна. Судя по тому, как тонко этот психически нестабильный щенок манипулирует моим либидо — для него секс тоже наука.

Господи, о чём я только думаю! Как можно припоминать покрывшихся мхом времени любовников, когда твой сын неизвестно где? И вот тут подключается ещё одно чувство, очередная загадка природы. Чувство гораздо более сильное, чем притяжение мужчины и женщины. Это чувство — материнский инстинкт.

Я чувствую — знаю! — что мой сын в безопасности. Что Кай не обманул, и Миша действительно сейчас крепко спит в тёплой, хоть и чужой кроватке. И я знаю, что никто не причинит ему вреда. Это не объяснить словами, но каждая мать понимает, что это за глубинное чувство.

Кай однозначно ненормальный, но ему не нужна кровь. Ему нужны эмоции. И почему-то именно мои. Почему — это мне ещё предстоит узнать, а Миша… Миша просто рычаг давления, чтобы я не совершила какую-нибудь необдуманную глупость.

Ему что-то от меня нужно, и если от этого зависит благополучие моего ребёнка — я ему это дам.

Прислонившись виском к стеклу, настраиваюсь на ещё более долгий путь, как слышу, что шины с гладкой ленты асфальта съезжают на шуршащий гравий, и через несколько минут автомобиль с тихим стоном останавливается.



— Приехали, — говорит Кай, и позвоночник сводит ледяной судорогой.

Куда? Куда мы приехали?! Может, мы стоим на краю песчаного карьера, и через мгновение я полечу вниз? Или на берегу глубокого озера, чтобы скоро меню ракообразных пополнилось свежей утопленницей?

Промелькнувший в голове вариант с красной комнатой мистера Грея понравился мне однозначно больше остальных. Господи, моя нездоровая тяга видеть в дерьме что-то условно положительное меня скоро доканает…

Раздаётся хлопок двери — он вышел из машины. И вот тут мне стало даже более неуютно, чем было раньше. Когда он сидел рядом, я по крайней мере осязала, с какой стороны ожидать подвох, а сейчас понятия не имею, где он, что у него на уме.

Но гадаю я недолго: справа открывается дверь, и в салон залетают звуки ночи — шелест листвы, пение цикад, хруст гравия под подошвой его стильных кроссовок. Он наклоняется надо мной, его лицо так близко, что я ощущаю тепло выдыхаемого им воздуха, и обонятельные рецепторы улавливают аромат цитруса и табака. Запах, пробуждающий где-то там, в самом эпицентре гипоталамуса, какие-то неподобающие ситуации мысли…

Что за извращённая игра восприятия? Почему именно этот мальчик-психопат пахнет так, как нравится моему телу? Почему оно не ненавидит его, хотя по всем пунктам должно бы? Почему так?

Он расстёгивает ремень безопасности и берёт меня за руку, помогая выбраться из машины. Так галантно, словно мы ступим сейчас как минимум на красную ковровую дорожку.

И как? Скажите, как можно его ненавидеть? Если бы он ударил меня, оскорбил, похотливо домогался — это было бы сделать совсем не сложно, но его вежливое, даже какое-то нежное отношение обескураживает и мешает мозгу правильно оценивать ситуацию.

Мой мозг упорно не хочет принимать действительность! Он судорожно ищет во всём происходящем подвох и пока не находит.

Чикатило был прекрасным семьянином, Анатолий Сливко — заслуженным педагогом и любимцем детей, Тед Банди — само обаяние. На свете мало психопатов, глядя на которых можно безошибочно сказать, что они психопаты.

Он тонко манипулирует тобой, Наташа, помни об этом. Помни и будь начеку.

— Устала? — спрашивает Кай, неторопливо ведя меня, словно слепую, вдоль какой-то тропинки. Каблуки стучат по каменной дорожке: что-то выложеное гладким булыжником — тонкие шпильки всё время застревают в прорезях между.

— У меня в семь утра самолёт, там высплюсь, — гордись мной, Игорь, я всё ещё пытаюсь шутить.

Я слышу, как он улыбается. Моя ладонь утопает в его руке, и мне это приятно. Чёрт возьми, мне приятно! Мой долбанный мозг воспринимает всё словно игру. Не удивлюсь, что когда он снимет с меня повязку, я увижу своего сына, маму, подруг, и они дружно закричат: "сюрпри-из!" осыпая меня разноцветным конфетти.

— Боюсь, с отпуском придётся немного повременить, — словно извиняясь, изрекает Кай и сбавляет темп. — Осторожно, тут ступеньки.

Я это уже и без тебя поняла, капитан очевидность. Плакал мой отпуск и выброшенные на ветер деньги.

Воздух здесь невероятно свежий, без примесей выхлопных газов и прочей городской вони. Что это — загородный дом? Дача? А может, мы на кладбище? Удобно прикончить человека и спрятать труп там, где его не будут искать.

Не отпуская моей руки, Кай поворачивает ключ, и мы переступаем порог чего-то, судя по спёртому запаху, явно необжитого. Надеюсь, что не склепа имени меня.

Под ногами скрипят половицы, я не вижу, но чувствую, что здесь очень темно. Кай идёт очень тихо, практически бесшумно, когда как грохот от моих каблуков разносится по невидимому помещению тревожным эхо.

— Лестница, — ставит в известность он, и я, медленно переступая со ступени на ступень, поднимаюсь… куда? Возможно, в своё последнее пристанище.

Я не знаю его! Он не похож на маньяка, но я его совершенно не знаю! Не знаю, что за мысли ворочаются в его голове, но интуитивно чувствую, что лучше его слушаться. Рано, очень рано поднимать панику, пока что мои силы явно в меньшинстве.

Может, там, наверху, он позволит мне снять наконец-то повязку, и мне удастся отыскать хоть какое-то подобие оружия. Чугунный подсвечник, кочергу для камина или, на худой конец, автомат Калашникова, под завязку набитый патронами.