Дорога шамана - читать онлайн книгу. Автор: Робин Хобб cтр.№ 74

— Да ладно, приятель. Я множество раз такое видел, особенно в первые месяцы в школе. А дома с тобой что-нибудь подобное случалось?

Я тупо покачал головой, но тут вспомнил о правилах поведения.

— Нет, сэр. Насколько мне известно. Сержант почесал в затылке.

— Думаю, скоро все пройдет. Если будешь очень уставать, привязывай перед сном себя за руку к кровати. На моей памяти только одному кадету пришлось это проделывать, но зато помогло — он просыпался, когда начинал тащить за собой кровать.

— Слушаюсь, сэр. Спасибо вам, сэр.

Сон, который заставил меня выйти наружу, казалось, парил на границе моего сознания, словно туман, готовый окутать снова, если представится возможность. Он меня манил, но мне было крайне неловко, что я разгуливал по территории Академии в одной ночной рубашке и сержанту пришлось прийти мне на выручку.

— Не волнуйся, кадет, — качнул он головой, словно прочитал мои мысли. — Тебя никто не станет наказывать. Все останется между нами. Кроме того, я сомневаюсь, что ты и дальше будешь разгуливать по ночам. Просто первые месяцы в Академии всем воспитанникам даются очень нелегко, и некоторые начинают реагировать на нагрузки самым странным образом. Скорее всего, после «посвящения» ты снова будешь нормально спать в своей постели всю ночь напролет. Так что ничего страшного не произошло.

К этому времени мы уже поднимались по лестнице Карнестон-Хауса. Я поранил ноги о гравий и намочил ноги до колен в сырой траве. Поднявшись наверх, я быстро забрался в постель, радуясь теплу и одновременно сожалея, что мой сон прервался. Я ничего из него не помнил, но ощущение радости и чуда осталось.

Мы все знали, что «посвящение» «официально» заканчивается после первых шести недель и те, кому удастся «выжить», будут по-настоящему приняты в Академию. Я с нетерпением ждал момента, когда наша жизнь станет немного проще. Кое-кого из нас постоянные придирки и оскорбления повергали в глубокую депрессию и даже доводили до слез — например, так было с Ороном. Рори, Нейтред и Корт, похоже, воспринимали «посвящение» как вызов или проверку своей выносливости и потому делали вид, будто их это не трогает. Когда Рори приказали съесть шесть сваренных вкрутую яиц, он сжевал целый десяток. Меня возмущало, что дурацкие задания отнимают у меня время от занятий и сна. И тем не менее я старался относиться к выпавшим на нашу долю испытаниям как к игре, поскольку не хотел, чтобы меня считали размазней.

— Отличная форма, — заявил один из старших кадетов. — Ее сшили специально для тебя?

— Да, сэр, — мгновенно ответил я.

— И сапоги отличные, — заметил другой. — Повернись, кадет. Да, и сзади все выглядит как положено. В целом прекрасно экипированный кадет. Прими мои поздравления, кадет.

Тут снова заговорил первый, и я понял, что они проделывали подобное уже не раз:

— Однако мы не можем знать наверняка, что у него все в полном порядке. У книжки может быть прекрасная обложка, а внутри засаленные страницы. Кадет, а твое белье отвечает требованиям Академии?

— Я не понимаю, сэр.

Но, к сожалению, я все понял, и сердце у меня упало.

— Снимай куртку, штаны и сапоги, кадет. Мы не можем позволить, чтобы ты был не в форме, даже когда ты не в форме.

Мне пришлось повиноваться. Прямо на дорожке перед зданием Карнестон-Хауса я снял куртку, расшнуровал и стянул сапоги, поставил их рядом, а затем скинул брюки. Аккуратно сложил и встал по стойке «смирно».

— Да, и рубашку, кадет. Разве я не сказал про рубашку, Майлс?

— Уверен, что сказал. Ты получаешь взыскание, кадет, поскольку не выполнил приказ. Снимай рубашку, сэр.

Я надеялся, что появится какой-нибудь наставник и положит конец моим мучениям, но мне не повезло, и вскоре я остался в одном нижнем белье. Я стоял босиком на холодном гравии, пытаясь изобразить стойку «смирно» и дрожать не так явственно, а заодно благословлял судьбу за то, что белье у меня новое и без дыр. Вот Рори повезло бы меньше. Старшекурсники добавили еще три взыскания и приказали мне немедленно их отработать, громко распевая гимн Карнестон-Хауса. Внутри у меня все кипело, но, маршируя как последний придурок по плацу, внешне я сохранял полнейшее спокойствие. Острые камешки впивались в босые ступни, я весь покрылся гусиной кожей, и мне нужно было подготовиться к двум контрольным работам. А я, вместо того чтобы заниматься делом, отрабатывал элементы строевой подготовки с песней на устах, и все это под язвительные замечания своих мучителей. «Поднимай колени выше!», «Шагай быстрее» и «Пой громче, кадет. Ты что, стыдишься своей казармы, принадлежности к своему Дому?»

Они стояли в самом центре плаца, наслаждаясь моими мучениями и смущением. Я уже не чаял дождаться окончания этого омерзительного представления, где мне досталась главная роль, как вдруг заметил, что к нам быстро направляется еще один кадет. Судя по нашивкам на его рукаве, он учился на четвертом курсе, и я, сжав зубы, приготовился к новым издевательствам. Но когда он подошел поближе, я увидел, что лица кадетов потемнели от предчувствия беды. Я поспешно прекратил свой дурацкий марш и, встав по стойке «смирно», отдал честь старшему кадету. Но он на меня даже не смотрел, все его внимание было приковано к двум измывавшимся надо мной шутникам.

— Надеюсь, вас не затруднит отдать мне честь, господа, — холодно проговорил он, и по тому, как он растягивал слова и смягчал окончания, я догадался, что он вырос на границе.

По тому, как медленно и неохотно они шевелились, сразу становилось понятно, что эта процедура очень даже их затруднила. Не удостоив моих мучителей и взгляда, кадет повернулся ко мне. Четверокурсников в Академии было не очень много. Возможность остаться еще на один год получали лишь те, кто удостоился специального приглашения, добившиеся выдающихся академических успехов, а также обладающие способностями, полностью развить которые в полевых условиях, без дополнительного обучения оказалось бы крайне затруднительно. Фактически он уже закончил Академию и получил чин лейтенанта, хотя должен был носить форму кадета до самого выпуска. На воротнике его мундира я заметил значок инженерных войск. Именно туда он и будет назначен, когда закончит последний, очень престижный курс в Академии, и, скорее всего, почти сразу получит чин капитана. Он окинул меня взглядом и потребовал назвать имя.

— Кадет Невар Бурвиль, сэр. Он кивнул.

— Да, конечно, я слышал про твоего отца. Надень форму, кадет, отправляйся готовиться к завтрашним урокам.

Честность требовала, чтобы я сказал:

— У меня осталось еще три взыскания, сэр.

— Ничего у тебя не осталось, кадет. Я отменяю их и все, что эти двое придумали, пытаясь отнять у тебя драгоценное время. Идиотство.

— Мы просто хотели немного пошутить, сэр. — Слова были относительно уважительными, тон — нет.

Инженер окинул хмурым взглядом третьекурсника, решившего выступить в свое оправдание.