Дорога шамана - читать онлайн книгу. Автор: Робин Хобб cтр.№ 12

Слова матери произвели на Ярил впечатление. Она сидела с задумчивым выражением лица, пока мой младший брат Ванзи рассказывал, что он прочитал трудный отрывок из святых текстов, написанных на варнийском, а потом два часа провел в размышлениях. Когда отец спросил Ярил о том, как она провела день, она сообщила, что поймала трех бабочек для своей коллекции и сплела кружева для летней шали. Затем, не поднимая глаз от тарелки, она робко спросила:

— А зачем нужно охранять кладбище в Геттисе?

Отец нахмурился — Ярил вернулась к теме, которую он уже считал закрытой.

— Потому что спеки не уважают наших погребальных обычаев и осмеливаются осквернять могилы, — коротко ответил он.

Ярил тихонько охнула — не сомневаюсь, что только я это услышал. Ответ отца лишь раззадорил мое любопытство, но поскольку он спросил у матери, как прошел ее день, стало ясно, что он не намерен обсуждать данную тему.

Обед подходил к концу, подали кофе и сласти. Спеки заинтересовали меня даже больше, чем таинственная чума. Никто из нас в то время не знал, что эта болезнь окажется не просто еще одной непродолжительной напастью, что она будет возвращаться на заставы каждое лето, постепенно все глубже и глубже проникая в западные районы страны.

В первый же год вспышки болезни чума спеков изменила мое отношение к приграничным землям. Я и раньше знал, что наши дальние заставы располагаются уже у подножия Рубежных гор. Кроме того, мне было известно, что строительство Королевского тракта, который должен был упереться в предгорье, продолжается, но ожидалось, что работы будут завершены только через четыре года.

С раннего детства я слышал легенды о таинственных и неуловимых спеках, пестрых людях, которые бывают счастливы только под сенью родного леса. Истории о них почти не отличались от сказок о феях и эльфах, столь любимых моими сестрами. Само название народа стало в нашем языке синонимом безалаберности: если про тебя говорили, что ты сделал дневную работу спека, это значило, что ты весь день бездельничал. Если наставнику казалось, будто я замечтался над книжкой, он спрашивал, не коснулись ли меня спеки. Я вырос с убеждением, что спеки безобидный и довольно глупый народ, обитающий в заросших густым лесом горах. Для меня, привыкшего к открытым пространствам степей, горы представлялись столь же удивительными и чудесными, как и сами спеки, обитавшие там.

Но тем летом мои представления о спеках изменились. Теперь они были связаны со страшной болезнью, чумой, которой можно заболеть, купив мех у торговца спека, или изящный веер, сплетенный из лиан, растущих в их лесах. Интересно, размышлял я, что они делают с нашими кладбищами, как оскверняют могилы. Теперь они казались мне не только неуловимыми, но и коварными. Их тайны стали зловещими, потеряли очарование, а образ жизни отныне виделся отвратительным, а не идиллическим. Болезнь, вызывавшая двухдневную лихорадку у ребенка спека, десятками уносила жизни молодых солдат, находившихся в расцвете сил.

И все же, хотя слухи о жутких смертях продолжали распространяться, нас все это не касалось. Истории, доходившие до нас, не слишком отличались от рассказов о суровых зимних бурях, которые иногда обрушивались на прибрежные города, расположенные на юге Гернии. Мы не сомневались, что бури действительно случаются, но не испытывали настоящего страха. Мы знали, что все неприятности происходят только где-то очень далеко. Так же как и регулярные восстания среди покоренных людей равнин вспыхивают лишь на границах, где король, озабоченный поддержанием порядка, стремится оттеснить дикие племена подальше, чтобы принести в те края цивилизацию.

Нашим полям и стадам в Широкой Долине ничто не угрожало. Смерть от насилия, лишений и болезней считалась уделом солдат. Они поступали на службу, прекрасно понимая, что многие не доживут до отставки. А чума казалась новым врагом, с которым нашему народу необходимо вступить в схватку, но я не сомневался, что мы выйдем победителями в этой борьбе. И еще я знал, что сейчас должен учиться и тренироваться, не отвлекаясь на посторонние мысли. Проблемами, связанными с восстаниями людей равнин, чумой спеков или слухами о нашествии саранчи, следовало заниматься отцу, а не мне.

В последующие недели отец добился того, чтобы все разговоры о чуме прекратились, словно в обсуждении этой напасти было нечто непристойное или даже омерзительное. Однако его упорное молчание лишь еще больше усиливало мой интерес к запретной теме. Несколько раз Ярил пересказывала мне сплетни принесенные ее подругами, истории о том, как спеки откапывают мертвых солдат, а потом устраивают дикие ритуалы, используя их тела. Поползли слухи о каннибализме и еще более чудовищных надругательствах. Несмотря на материнские запреты, мы с Ярил продолжали интересоваться спеками и их дикой магией. Иногда мы проводили в нашем тенистом саду целые вечера, пугая друг друга жуткими выдумками.

На следующее лето мне удалось частично удовлетворить свое любопытство, когда я подслушал разговор между отцом и моим старшим братом Россом. Мне было ужасно обидно, что меня исключили из общества мужчин. В то утро к нам наведался разведчик и провел весь день с моим отцом. Я узнал, что наш гость, взяв отпуск после трех лет непрерывной службы, теперь намерен посвятить три положенных ему месяца путешествию по городам Запада. Разведчик Вакстон познакомился с моим отцом много лет назад, когда они вместе участвовали в кампании против кидона. Тогда они оба были молодыми людьми. Теперь отец стал аристократом и вышел в отставку, а старый разведчик продолжал оставаться на службе у короля.

Разведчики занимали особое место в королевской кавалле. Они были офицерами, не имея официального звания. Некоторые приходили в армию обычными солдатами, но благодаря выдающимся способностям получали офицерский чин. Другие, по слухам, являлись сыновьями дворян, покрывших себя позором, и им приходилось служить доброму богу рядовыми солдатами, отказавшись от своего имени. Разведчиков всегда окружал ореол романтики и приключений. Даже офицеры обращались с ними уважительно, а отец, как мне показалось, выказал Вакстону особое доверие, хотя и не посчитал его достойным обеда с женой, дочерьми и младшими сыновьями.

Седовласый старик заворожил меня, и я ужасно хотел послушать его рассказы, но лишь мой старший брат был приглашен разделить дневную трапезу с разведчиком Вакстоном и отцом. В середине дня удивительный гость покинул наш дом, и я с тоской посмотрел ему вслед. Его одежда была странной смесью армейской формы и облачения жителей равнин. Он носил шляпу офицера каваллы, хоть и устаревшего образца, и при этом яркий платок, который защищал его шею от солнца. Краем глаза я успел заметить проколотые уши и покрытые татуировкой пальцы. Быть может, он старался выглядеть как житель равнин, чтобы легче было втираться к ним в доверие и вызнавать их секреты.

Я знал, что он стал офицером, хотя начинал рядовым, что он не достоин общества моей матери и сестер, и все же надеялся как будущий офицер принять участие в предстоящей беседе. Однако мои надежды не оправдались. Спорить с отцом мне в голову не приходило, а вечером, во время обеда, он почти ничего не рассказал о разведчике, упомянув лишь, что Вакстон сейчас служит в Геттисе и что втереться в доверие к спекам гораздо труднее, чем к людям равнин.