Проданная ему - читать онлайн книгу. Автор: Валентина Кострова cтр.№ 56

— Её изнасиловал бывший муж в моей квартире, — опять сердце сжимается, прикрывают глаза. Как же тошно от самого себя, проворачиваю тёмные делишки, а на собственной территории лоханулся, как сопляк.

— Дай сигарету, — нарушает тишину Эмин, я удивлённо вскидываю брови.

— Ты ж не куришь.

— Тут без рюмки не разберёшься, — улыбается одним уголком губ, протягиваю пачку и зажигалку.

— Когда-то у меня был брат, — щёлкает зажигалкой, затягивается. — Он был повернут на Стелле. Я знал, что он её хотел и всячески этого добивался. Она его боялась и избегала по возможности. Он её изнасиловал, — сжимает губы, свободная рука в кулак до побелевших костяшек — вот и вся ярость Эмина. Мне до такой выдержки далеко.

— Я об этом узнал через некоторое время. Пережить этот кошмар ей помогла подруга. Меня не было рядом. Женщины сильнее нас, Руслан, намного сильнее. Я уверен, что твоя женщина, — делает паузу, а я пробую на вкус это слово «твоя» с Эминовским подтекстом. Мне нравится. — может самостоятельно пережить случившиеся.

— Почему ты так в этом уверен? Там пиздец полный. Я просто не знаю, как с ней разговаривать. У меня постоянно возникает ощущение, что виноват перед ней.

— Виноват?

— Наверное, да. Да. Я виноват. Я должен был предвидеть, — бью кулаком по перилам, стискивая зубы.

— А чего ты сейчас от нее хочешь? Отбросим в сторону чувство вины.

— Эм, — растерянно смотрю на Эмина, не совсем понимая его вопрос.

— Что дальше?

— Помочь ей вернуть дочь. Засадить мужа в тюрьму.

- И все? — изгибает вопросительно бровь. — Это все больше связано с твоим чувством вины. Вина перед кем? Перед любовницей? Перед случайной знакомой? Или перед любимой женщиной? Когда ты ответишь на эти вопросы перед собой, ты поймешь, как с ней разговаривать. Поверь мне, Руслан, в любви ничего страшного нет. Тебе спасибо, что в свое время помог мне обрести свободу, дал шанс. Я не жалею о потерянных деньгах, о бизнесе, который тебе отдал, это все потом вернулось мне с троицей. Я и без этого богатства богат. У меня ахрененная жена, у меня трое очаровательны детей, что может быть еще лучше в этой жизни?

— Но ты из-за нее нормально не общаешься с матерью.

— За все надо платить, у меня такая цена за любовь, но я бы все равно не отказался от Стеллы. Я не знаю, Руслан, как тебе все объяснить, но в этой жизни семья — это самое ценное. Деньги? Они не согреют тебя в постели, не обнимут. Девки, которые готовы на все ради благополучной жизни? Но они первые уйдут, если ты вдруг окажешься на дне. Я просыпаюсь каждое утро и благодарю Аллаха за то, что подарил мне такое счастье, счастье в глазах жены, в глазах детей. И если вдруг у меня ничего не будет, они будут рядом, потому что им нужен я, а не то, что у меня есть. Понимаешь?

— Пытаюсь понять. У меня никогда не было нормальной семьи.

— Так что тебе мешает создать свою идеальную семью? Эта девушка, о которой ты сейчас беспокоишься, цепляет тебя, заставляет совершать поступки, которые ты бы ради другой не стал совершать. Дай ей то, что ей нужно, и окажется, что это нужно и тебе.

Повисает молчание. Смотрю на Эмина, пытаюсь осмыслить его слова, которые на первый взгляд кажутся мне сущим бредом, набором каких-то непонятных мне мыслей. Что я могу дать Жене? Безопасность? Ага, обезопасил так, что еще не скоро она придет в себя. Деньги? Ей начихать на деньги, ушла от Градовского без копейки и не требовала никаких выплат, хотя с такого урода нужно брать по полной программе. Что я могу ей дать?

— Время позднее, я поеду домой, — Эмин смотрит на часы, я тоже смотрю.

У меня поезд утром, нет желания оставаться на пару дней, в Питере меня ждет Женя, ждет моего прихода. Пусть мы совсем не разговариваем, можем просто вместе посмотреть фильм, сидя рядом друг с другом, не касаясь. И сколько мне требуется сил держать себя в руках, чтобы не трогать ее, не прикасаться к волосам, к плечам, одному Богу известно, вместе с Аллахом. Просыпаясь каждое утро с железным стояком, у меня не возникает мысли найти какую-то левую девку, трахнуть ее без прелюдии. Я хочу Женю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, Руслан, на Новый год, если не собираешься в жаркие страны, милости просим. Только со спутницей. Стелла мне не простит мужские разговоры в праздник. А если еще с ребенком придешь… — широко улыбается, заставляя меня дернуть губы в подобии улыбки.

— Откуда я тебе ребенка возьму?

— Не знаю, говорят в Новый год случаются чудеса и невозможное становится возможным.

— Наличие бороды не делает тебя похожим на Деда Мороза, Умаев.

— Зато ты свою сбрил, — проводит ладонью по бороде, усмехается и уходит. Я достаю из пачки сигарету, щелкаю зажигалкой.

Не любовница она мне. Мелькнула как-то мысль в таком контексте и растворилась. Поля вот была любовницей, содержанкой, Женю хотелось держать возле себя, просыпаться рядом с ней. Даже привык, что закидывает на меня ноги.

Знакомая? Точно нет. И никогда ей не была. До сих пор помню ее первый звонок, как меня зазнобило от ее голоса. Удивился такой реакции, потом забыл, пока не вспомнил. Вспомнил, позвонил и вновь дрожь в теле, жадно вслушивался в ее дыхание. Увидел и не было тупого озарения «моя», «всю жизнь искал». Его и сейчас нет, но помню, что зацепила ее история, так похожая на мою. А потом… потом она оказалась в моей постели, моя подушка была пропитана ее духами, моя кожа горела от ее прикосновений. Но ведь это не любовь…

Достаю телефон. Время позднее, но уверен, что Женя не спит. Она смотрит фильм до тех пор, пока глаза сами на закроются. Боится засыпать одна, даже рядом со мной вздрагивает, когда кто-то резко входит в палату из медперсонала. И я ее страх знаю, знаю, как он выглядит, знаю, какого цвета его глаза.

«Спишь?» — почему волнуюсь? Не первый раз переписываемся, но сейчас словно жду чего-то особенного.

«Нет. А ты чего не спишь? Утром же поезд. Не проспишь? Скажи администратору, чтобы разбудили. Хочешь, я сама тебя разбужу?» — втягиваю носом воздух, улыбаюсь. Ее забота приятна, никто обо мне давно не переживает.

«Я хотел бы, чтобы ты меня разбудила…» — рука замирает над значком «отправить», вчитываюсь в слова, хмурюсь от своего пошлого намека. Стираю их.