Приграничное сражение 1941. Первая битва Великой Отечественной - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Исаев cтр.№ 93

Удары бомбардировщиков, очевидно, не могли остановить колонны немецких танковых дивизий. Угроза прорыва противника к Минску заставила принять срочные меры. Пришел час управления 2-го стрелкового корпуса. В 20.00 25 июня корпусу была подчинена 100-я стрелковая дивизия, в 5.00 26 июня – 161-я стрелковая дивизия. Обе дивизии совершенно не имели артиллерии – она находилась на фронте обороны 44-го стрелкового корпуса. В 23.00 25 июня командир Ермаков устно приказал командиру 100-й дивизии занять оборону к северу от шоссе Минск – Борисов фронтом на север. Поскольку было понятно, что 26 июня вернуть артиллерию не удастся, частям дивизии Руссиянова было приказано заготовить бутылки с бензином для борьбы с танками. Однако в какой-то мере нехватка дивизионной артиллерии была компенсирована усилением соединения 151-м корпусным артполком. Вместе с тем у этого заслона был тот же самый недостаток, что и у обороны 44-го корпуса, – открытый правый фланг. 100-й даже не удалось выйти точно на назначенный рубеж – утром 22 июня маршевые колонны дивизии подверглись ударам с воздуха и заняли оборону не дойдя 2–3 км до назначенных позиций.

Открытый северный фланг 44-го корпуса был конечно же обойден наступающими немецкими частями. Более того, оказался обойден фланг 100-й стрелковой дивизии. Уже 26 июня одна из боевых групп 7-й танковой дивизии смогла прорваться к шоссе и железной дороге, идущей от Минска на восток. Генерал-майор в отставке Хорст Орлов, служивший в июне 1941 г. в 7-й танковой дивизии, вспоминал: «III батальон 25-го танкового полка получил приказ возглавить продвижение полка в попытке достичь лесов к востоку от Смолевичей и организовать здесь прикрытие с севера и юга. Батальон достиг шоссе к северу от Слободы около 17.00. Соприкосновения с противником не было, однако последовало несколько атак с воздуха. Следующим шагом батальона стал захват Смолевичей, в 20 км к северо-востоку от Минска, уже в сумерках. Здесь мы тоже встретили слабое сопротивление снайперов. Непосредственно к югу от шоссе я лично остановил стрельбой из пушки товарный поезд из Минска. Четыре танка другой роты батальона вступили в бой с эшелоном с танками, прибывшим с востока и остановившимся в одном километре от маленькой станции Плисса» ^[363]. Орлов пишет, что «соприкосновения с противником не было», так как ему повезло прорваться к шоссе восточнее занимаемой дивизией Руссиянова полосы.

Сгоревший после вынужденной посадки (обратите внимание на погнутые винты) бомбардировщик ДБ-3ф

Интересно отметить, что командование 3-й танковой группы узнало о прорыве к шоссе не из донесений частей, а от воздушной разведки. В журнале боевых действий 3-й танковой группы имеется следующая запись: «В соответствии с донесением воздушной разведки, XXXIX АК в 18.45 вышел на шоссе Минск – Борисов. Летчики предполагают, что речь идет о частях 20-й тд. Получить подтверждение в этот день уже невозможно» ^[364]. Несмотря на хваленую радиосвязь и вообще «идеальный порядок» со связью в Вермахте (в противовес РККА 41-го), штаб Гота получает данные о своих частях от воздушной разведки. Ситуация, кстати говоря, достаточно распространенная. Такие же примеры получения информации о действиях передовых частей от летчиков мы находим в истории Дубненских боев например. Отметим, что в итоге была допущена ошибка – к шоссе прорвалась не 20-я, а 7-я танковая дивизия.

20-й дивизии группы Гота как раз не повезло. Ее передовой отряд на бронетранспортерах и с броневиками, подошедший к линии обороны 64-й стрелковой дивизии, был разгромлен. Как указывалось в журнале боевых действий 44-го корпуса:

«Захвачены документы крупного штаба:

а) приказ о наступлении на СССР 39 мотомех. корпуса;

б) карты;

в) фотографии» ^[365].

Судя по набору документов и району, где произошел бой (Радашковичи), отряд был из 20-й танковой дивизии XXXIX корпуса. В течение дня на позициях 64-й стрелковой дивизии в УРе гремели бои. На одном из участков к вечеру 26 июня немцами было блокировано 6–8 дотов. К исходу дня вся артиллерия 44-го корпуса, за исключением 45-мм противотанковых пушек, стала испытывать недостаток в боеприпасах.

На долю 100-й стрелковой дивизии тоже осталась боевая группа 7-й танковой дивизии. Немецкие танки были пропущены в глубину и остановлены на второй линии обороны бутылками с бензином. Командир дивизии Руссиянов вспоминал: «Артиллерия, артиллерия – вот что сможет нам помочь! И вот, наконец, командование прислало 151-й корпусный артиллерийский полк в составе 20 орудий 152-мм калибра. Я немедленно направил его в расположение 355-го стрелкового полка, где бой был в самом разгаре. Оборудовать огневые позиции не было времени. 151-й артиллерийский полк с ходу вступил в бой. Большинство орудий, развернувшись на позициях полка Шварева, ударили прямой наводкой по танкам и пехоте противника. Отважные артиллеристы сожгли восемь фашистских танков и бронетранспортеров, уничтожили большое количество пехоты» ^[366]. О результативности боев дивизии Руссиянова говорит тот факт, что по захваченным за день документам были определены противостоящие немецкие части: 25-й танковый полк, 12-й и 82-й пехотные полки. Последние были ошибкой, а 25-й танковый полк действительно входил в состав 7-й танковой дивизии.

По вышедшим на ближние подступы к Минску немецким частям продолжала действовать авиация, в первую очередь дальнебомбардировочная. Н. С. Скрипко вспоминал: «Мы с рассвета и в течение всего светлого времени следующего дня наносили удары по скоплениям моторизованных войск противника в районе Радошкевичей, Молодечно, Ошмяны, Крево, Раков. Несмотря на большой некомплект бомбардировщиков, наш авиакорпус 26 июня совершил 254 самолето-вылета» ^[367]. Именно в этих боях совершил подвиг один из пилотов корпуса Скрипко – Н. Ф. Гастелло. Он направил свой горящий самолет в колонну вражеской техники. Удары дальних бомбардировщиков по острию танкового клина вновь обернулись тяжелыми потерями. III группа 53-й истребительной эскадры (III/JG53), прикрывавшая группу Гота, отчиталась о 12 сбитых за день ДБ-3. II группа 52-й истребительной эскадры (II/JG52) добавила к этому списку еще 9 ДБ-3.

По итогам дня 26 июня штаб Западного фронта отправил донесение в Москву в адрес народного комиссара обороны: «До 1000 танков обходят Минск с северо-запада, прошли укрепленный район у Козеково. Противодействовать нечем» ^[368]. Донесение вполне тянет на «паническое». Интересно отметить трансформацию данных по мере их передачи. 1000 танков появились уже в штабе фронта. В журнале боевых действий 44-го корпуса указывалось: «Танковая группа противника до 1000 разных машин прорвалась из м. Радошковичи на Козеково, в 16.00 эта группа обнаружена в лесу воет. Козеково» ^[369]. Скорее всего именно такая фраза присутствовала в донесении корпуса в штаб фронта. При передаче наверх 1000 «разных машин», т. е. танков, бронетранспортеров, тягачей и автомашин превратились в 1000 танков. Собственно, 1000 «разных машин» вполне соответствует действительности. Такое количество транспортных средств и танков вполне могло быть в передовых частях немецкой танковой дивизии. Хотя справедливости ради нужно сказать, что сам выход сразу трех танковых дивизий противника к Минску был катастрофой. Противодействовать им действительно было нечем.