Избранная - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Рот cтр.№ 49

– Заткнись и держи ее рот закрытым.

Этот голос выше и звонче среднего мужского голоса. Питер.

Полоса темной ткани закрывает глаза, и еще одна пара рук завязывает ее на затылке. Я задыхаюсь. По меньшей мере две руки тянут меня за плечи вперед, одна лежит на спине, подталкивая в том же направлении, и одна зажимает рот, не давая кричать. Три человека. Грудь печет. Мне не справиться с тремя противниками одновременно.

– Интересно, на что это похоже, когда Сухарь умоляет о пощаде, – хихикает Питер. – Поторопись.

Я пытаюсь сосредоточиться на ладони на рту. В ней должно быть что-то характерное, что поможет узнать ее владельца. Я вполне могу узнать ее владельца. Я должна немедленно сделать хоть что-нибудь, иначе запаникую.

Ладонь потная и мягкая. Я стискиваю зубы и дышу носом. Запах мыла кажется знакомым. Лемонграсс и шалфей. Тот же запах окружает кровать Ала. У меня сводит живот.

Я слышу рев воды, разбивающейся о камни. Мы рядом с пропастью – должно быть, над ней, судя по шуму. Я сжимаю губы, чтобы не закричать. Если мы над пропастью, я знаю, что со мной хотят сделать.

– Поднимай ее, ну же.

Я дергаюсь, и грубая кожа трется о мою, но я знаю, что это бесполезно. Еще я кричу, зная, что никто меня здесь не услышит.

Я доживу до завтра. Доживу.

Руки подталкивают меня вперед и вверх и впечатывают спиной во что-то твердое и холодное. Судя по ширине и изгибу, это металлические перила. Это те самые перила, что огораживают пропасть. Я дышу с присвистом, и затылка касаются брызги. Чужие руки нагибают меня над перилами. Ноги отрываются от земли, и только нападающие не дают мне упасть в воду.

Тяжелая ладонь шарит по моей груди.

– Уверена, что тебе шестнадцать, Сухарь? А на вид не больше двенадцати.

Его дружки смеются.

По горлу поднимается желчь, и я сглатываю горечь.

– Погодите, кажется, нащупал!

Его пальцы сжимаются. Я прикусываю язык, чтобы не закричать. Снова смех.

Ал убирает руку с моего рта.

– Прекрати! – рявкает он. Я узнаю его низкий характерный голос.

Когда Ал отпускает меня, я снова дергаюсь и соскальзываю на землю. На этот раз я со всей силы кусаю первую подвернувшуюся руку. Я слышу крик и крепче сжимаю зубы, чувствуя вкус крови. Кто-то с силой бьет меня по лицу. В голове пульсирует белый жар. Он превратился бы в боль, если бы адреналин не растекался по мне кислотой.

Парень выдергивает руку и швыряет меня на землю. Я ударяюсь локтем о камень и подношу ладони к голове, чтобы снять повязку. В бок влетает нога, выбивая воздух из легких. Я ахаю, кашляю и скребу пальцами по затылку. Кто-то хватает меня за волосы и бьет головой обо что-то твердое. С моих губ слетает крик боли, в голове звенит.

Я неловко нащупываю сбоку край повязки. Поднимаю тяжелую руку вместе с повязкой и моргаю. Пейзаж лежит на боку и подпрыгивает вверх и вниз. Я вижу, как кто-то бежит к нам и кто-то убегает прочь… кто-то крупный, Ал. Я цепляюсь за перила и поднимаюсь на ноги.

Питер хватает меня за горло и поднимает вверх, засунув большой палец под подбородок. Его волосы, обычно блестящие и гладкие, взъерошены и липнут ко лбу. Его бледное лицо искажено, зубы стиснуты, и он держит меня над пропастью, а по бокам моего зрения появляются пятна и кружатся вокруг его лица, зеленые, розовые и голубые. Он ничего не говорит. Я пытаюсь пнуть его, но мои ноги слишком короткие. Легкие раздирает нехватка воздуха.

Я слышу крик, и Питер отпускает меня.

Падая, я вытягиваю руки и ударяюсь подмышками о перила. Я зацепляюсь за них локтями и издаю стон. Брызги достигают лодыжек. Мир вокруг качается и падает, и кто-то на полу Ямы – Дрю – кричит. Я слышу удары. Пинки. Стоны.

Я несколько раз моргаю и как могу пытаюсь сосредоточиться на единственном лице, которое вижу. Оно искажено яростью. Его глаза темно-синие.

– Четыре, – хриплю я.

Я закрываю глаза, и ладони опускаются мне на плечи. Он перетаскивает меня через перила и прижимает к груди, подхватывает под колени. Я утыкаюсь лицом ему в плечо, и наступает внезапная глухая тишина.

Я открываю глаза и вижу надпись на чистой белой стене: «Бойтесь Бога одного». Я снова слышу звук бегущей воды, но на этот раз из крана, а не из пропасти. Летят секунды, и я начинаю различать очертания окружающих предметов, дверную раму, столешницу и потолок.

Голова, щека и ребра пульсируют от неутихающей боли. Лучше не шевелиться, чтобы не усугубить положение. Я вижу голубое лоскутное одеяло под своей щекой и морщусь, приподнимая голову, чтобы посмотреть, где течет вода.

Четыре стоит в ванной, опустив руки в раковину. Кровь из костяшек его пальцев окрашивает воду в розовый цвет. У него порез в углу рта, но в остальном он кажется невредимым. Он с безмятежным видом осматривает свои царапины, выключает воду и вытирает руки полотенцем.

У меня всего одно воспоминание о том, как я попала сюда, но и оно всего лишь образ: завитки черных чернил на его шее, краешек татуировки, и ласковое покачивание, которое могло означать лишь то, что он нес меня на руках.

Он выключает свет в ванной и достает пакет со льдом из холодильника в углу комнаты. Когда он направляется ко мне, я собираюсь закрыть глаза и притвориться спящей, но наши взгляды встречаются, и становится слишком поздно.

– Твои руки, – хриплю я.

– Мои руки – не твоя забота, – отвечает он.

Он опирается коленом о матрас и склоняется надо мной, подсовывая пакет со льдом мне под голову. Прежде чем он успевает отстраниться, я протягиваю руку к порезу в углу его рта, но замираю, сообразив, что хочу сделать.

«А что тебе терять?» – мысленно спрашиваю я себя и легонько касаюсь кончиками пальцев его губ.

– Трис, – говорит он сквозь мои пальцы, – со мной все в порядке.

– Как ты там оказался? – Я убираю руку.

– Возвращался из диспетчерской. Услышал крик.

– Что ты с ними сделал?

– Полчаса назад сдал Дрю в лазарет. Питер и Ал убежали. Дрю заявил, что они просто хотели тебя напугать. По крайней мере, мне показалось, что именно это он пытался сказать.

– Ему сильно досталось?

– Жить будет.

Он язвительно добавляет:

– Но в каком состоянии – судить не берусь.

Неправильно желать боли другим людям только потому, что они первыми напали на тебя. И все же при мысли о Дрю в лазарете по мне разливается раскаленный добела жар торжества, и я сжимаю руку Четыре.

– Хорошо, – говорю я.

Мой голос яростный и напряженный. Злоба копится внутри, заменяя кровь горькой жидкостью, переполняя, пожирая меня. Мне хочется что-то сломать или ударить, но я боюсь пошевелиться и потому начинаю плакать.