Сто и одна ночь - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Славина cтр.№ 35

Друг, воспитатель, надзиратель. Я получила его в придачу к своей новой жизни. История Золушки меркнет по сравнению с моей. И пусть я нашла не принца, а отца, и жили мы не во дворце, а в доме на две спальни, я чувствовала, что получила куда больше, чем героиня сказки.

— Все так плохо? — спрашиваю у Роджера, кутаясь в его куртку.

Молчит. Значит, я и вправду дров наломала.

— Ну, конечно, плохо, раз ты везешь меня к нему в такое время… — печально вздыхаю — хотя знаю, что на Роджера это не подействует. — Ты же не случайно встретил меня как раз после прощания с Графом?

Роджер не произносит ни слова — и это молчание помогает мне вести диалог лучше любых реплик. Я привыкла к такому роду общения с ним. Никто бы не смог обвинить Роджера в раскрытии секретов — фактически, сейчас он нем как рыба.

Его молчание направляет мои мысли в нужное русло.

— Значит, следил за мной… От дома Графа? Наверняка, еще от моего дома… Ты же знаешь, как я это не люблю!.. Конечно, не имею права! — огрызаюсь я на непроизнесенное вслух обвинение. — Кто же жалуется, когда пойман с поличным?.. Кстати, насколько «с поличным»?

Роджер достает из рюкзака конверт. Я знаю, что там, но до последнего надеюсь ошибиться. Открываю конверт… — и вместо того, чтобы расстроиться, едва сдерживаю улыбку. Мы с Графом отлично смотримся. Да что там! Между нами есть неуловимая общая аура — мы словно внутри ее, как в мыльном пузыре.

В черно-белых тонах Граф выглядит еще притягательнее. Роджер — отличный фотограф. Мне только не повезло с тем, кто у него заказчик.

— Вот и зачем столько бумаги переводить?.. Мог бы просто отцу на комп сбросить…

Располагаю стопку фотографий так, чтобы на них падал свет фонаря.

Вот мы с Графом стоим у старого дома в Маленьком городе, над нами — хоровод листьев. Вот я, улыбаясь, дарю Графу листок… Граф протягивает руку… Прячет листок за пазуху… Вот дарит мне каштан… Ломает замок на двери… Мы входим в дом… Оглядываемся на кухне… Я — крупным планом — склоняюсь над граненым стаканом, рассматривая тончайшие стебли сухих цветов… (Никогда бы не подумала, что в этот момент у меня были почти по-детски изумленные глаза)… Вот Граф подает мне руку, помогая перепрыгнуть через провалы в ступенях… (Как Роджер вообще умудрился это снять? Там же и окна нет. Через щель в стене?..) Вот Граф хватает меня за запястье… Вот я целую его… (Невольно делаю глубокий вдох. Хорошо. Самой-то себе я могу признаться: люблю целоваться с Графом. Это… невозможное… непередаваемое ощущение…) Борьба с Графом… Придорожное кафе… Вокзал… (А вот это очень не понравится отцу… Наверное, также сильно, как и мой поцелуй с Графом).

Задумываюсь, машинально перебирая оставшиеся фото. Затем кошусь на рюкзак Роджера, в котором, вероятно, лежит фотоаппарат.

— А сегодня ты тоже… фотографировал?

Дожидаясь его ответа, сглатываю комок в горле.

— Черт, Роджер! Это перебор! Моему отцу совсем не надо такое видеть! Удали!

Впервые за все время общения у озера на лице Роджера, как подснежник сквозь снег, пробивается улыбка. И я вспоминаю, что окно на кухне Графа было зашторено. Уф…

Я только что выдала сама себя.

— Роджер. Это только твои догадки… Ты точно меня слышишь?

Его улыбка все ширится.

Я не могу ему угрожать. Мне нечем его шантажировать и нечего предложить. Поэтому просто протягиваю Роджеру фотографии — но в последний момент выхватываю из его пальцев — и заглядываю в конец стопки. Выбираю один из последних снимков, сделанных вчера возле Понтиака, после испытания на вокзале. Граф обнимает меня. Его лицо — крупным планом. Оно настолько выразительно, что я чувствую боль в солнечном сплетении. Он переживает за меня. Ему плохо. И что-то еще… Что-то светлое…

— Это фото я забираю себе.

Не жду согласия Роджера. Засовываю фотографию к себе в сумочку — и возвращаю куртку.

Все, я готова.

Последний поворот.

Мы на месте.

Я люблю этот дом. Уютная коробочка с коричневой черепицей и садом, который подступает к самым стенам. В особо ветреные дни веточки яблонь царапают стекла. А теплой осенью так пахнет спелыми яблоками, что дух захватывает.

Забор не высокий: с улицы видно и крыльцо с фонарем, который папа зажигает каждую ночь, и аккуратно стриженная лужайка, и будка, где живет старый добрый Арго — породистая немецкая овчарка.

Я открываю калитку — и Арго бросается на меня, неистово виляя хвостом.

— Сидеть, Арго! Сидеть! — как можно более строгим голосом выкрикиваю я — эта овчарка способна сбить меня с ног.

Арго слушается, хотя, поскуливая, лупит хвостом по земле и нетерпеливо переминается с лапы на лапу.

Стоит не появиться здесь хотя бы неделю, и от запаха родного дома — такого незаметного при каждодневном ощущении — начинает щемить сердце… Правда, сегодня, переступая порог, моя голова занята другим — как бы выйти сухой из воды. А еще недавно казалось, что моя головная боль — это исключительно отношения с Графом.

Прохожу в коридор. Волнуюсь, как перед сдачей первого экзамена в универ.

— Здравствуй, Крис, — доносится со стороны кухни.

— Здравствуй, — отвечаю я — и про себя добавляю: «Глеб…»

Меня немного знобит, но дело не в простуде, — да я и не помню, когда болела в последний раз. Надо бы зажечь лампу, но все брожу по комнате, наступая на бледные прямоугольники фонарного света, льющего в окно. На лэптопе только что зажглась заставка — звездное небо.

Чувствую себя загнанной в угол. Чтобы ни делала — это не выход. Я как муха, которая чем сильнее старается выбраться, тем больше запутывается в паутине. Но как же не пытаться?..

Полтора часа до полуночи…

Этого времени мне бы хватило, чтобы дойти до Графа пешком. Но я не пойду. Пора привыкать к мысли, что я больше его не увижу.

Открываю на лэптопе файл. Думала, он унесет меня, — или, хотя бы, напомнит, почему все происходящее — к лучшему. Но не выходит даже складывать буквы в слова. Побегаю глазами по строчкам — и понимаю, что в памяти не остается ничего. Захлопываю крышку лэптопа.

Мне больно.

Когда я в последний раз чувствовала такую сильную душевную боль?.. Восемь месяцев назад, обнаружив, что происходит с отцом…

Мне всегда с ним одновременно невероятно просто и невероятно сложно. Просто — потому что он любит меня. Сложно — потому что ради моего счастья он может даже засадить меня в клетку — образно выражаясь. Хотя… Нет, все-таки, образно.

Он никогда не верил в компромиссы — и уж точно не верит сейчас. Сначала меня это устраивало — как одна из черт характера близкого человека. Я с радостью следовала тому направлению, которое он указывал. Помню первый день, когда я перешагнула порог его дома уже в роли приемной дочери… Опустим, на какие ухищрения для этого пришлось пойти ему — судимому, официально безработному, не женатому мужчине. Не удивлюсь, если по предоставленным документам он числился законопослушным, женатым, высокооплачиваемым менеджером по продаже, например, бетона.