Сто и одна ночь - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Славина cтр.№ 10

— Я хочу тебя… — смешивая стон с шепотом, произнесла Лана.

Глеб на мгновение замер. Он и так едва сдерживал себя, готовый взорваться — так пульсировало его напряженное тело. А теперь еще и это признание…

— Потерпи… — попросил он, продолжал кружить пальцем вокруг клитора Ланы, срывая стоны с ее припухших губ.

— Нет… Хочу тебя… сейчас…

Это стало последней каплей — Глеб одним движением стянул с себя джинсы. Затем воспоминания смешались, сплавились, словно куски металла в печи, — и Глебу казалось, что внутри его полыхало такое же пламя.

Он почувствовал легкое сопротивление, прежде чем полностью проникнул в Лану, и боль в плечах, когда принцесса впивалась в него пальцами. Слышал ее вскрик. Видел прикушенную в кровь губу и блеск слез в уголках ее глаз. Потом все затмилось его собственными эмоциями — ощущениями настолько сильными, что размывались границы реальности. И когда его тело взорвалось, опустошилось, у него промелькнула мысль — далекой тенью, заметкой на полях — что еще никогда в жизни он не испытывал такого всепоглощающего удовольствия, такого острого, концентрированного счастья.

Лежа на боку, подпирая голову рукой, он все смотрел на Лану — и не мог насмотреться. Пульсирующая точка на ее шее замедляла ритм. Волосы разметались по подушке, пара прядей прилипла к губам — но Глеб не убирал их, чтобы не нарушить идеальную красоту момента. Ее глаза были закрыты, но веки еще трепетали от полученного удовольствия — которое доставил он! Глебу хотелось залезть на крышу, чтобы прокричать об этом на весь мир…

— Вы хотите избежать наказания, пленив меня рассказом о сексе с девственницей? Ваша затея обречена на провал.

Его холодный, насмешливый тон так не совпадает с моим состоянием, Граф настолько не представляет и не утруждается даже просто заметить, что в этот момент чувствую я, что мое терпение не лопается — оно взрывается.

У меня нет ксерокопии документов, и сейчас я не могу преподнести информацию так эффектно, как в начале этой ночи сделал он. Поэтому просто говорю — ровно и жестко:

— Тогда Глеб не знал, что его уже ждал еще один подарок. В тот самый момент, когда он дотронулся до спутанных волос Ланы, в дверь его дома постучалась судьба в виде мужчины с разорванной мочкой уха и шрамом над верхним веком.

Я не смогла заставить себя поднять взгляд на Графа. Но каждой клеточкой чувствовала, как сгущается воздух в комнате, как начинают потрескивать искры. Конечно, Граф понял, о ком я говорю.

— Продолжение истории вы услышите завтра, если откроете мне дверь.

Я забираю сумочку, вожусь с рукавами, прежде, чем надеть плащ, неторопливо выхожу из дома. Закрываю за собой дверь — и, чувствуя дрожь в коленках, прислоняюсь к ней спиной.

Началось.

В прихожей горит свет. Если сюрпризы и ждут меня, то не здесь.

Поднимаюсь на второй этаж. Дверь кабинета распахнута. Вхожу, настраиваясь на неожиданный прием, — и оказываюсь совершенно не готовой к тому, что Граф в расслабленной позе сидит на диване напротив моего кресла. В руках вертит простой карандаш. Рядом лежит блокнот альбомного формата на спирали. Никогда не была на приеме у психотерапевта, но, думаю, выглядит это примерно так же.

На всякий случай, бегло оглядываю кабинет — но не замечаю ничего более странного, чем адекватный Граф. Моя интуиция тоже молчит. Как не вовремя.

Граф бросает взгляд на старинные настенные часы.

— Вы опоздали, — говорит нетерпеливо, но без злости.

— Вы же не казните меня за это, царь?

— Смотря, насколько интересной окажется ваша история.

Я ничуть не сомневаюсь в увлекательности моей истории, но пусть лучше ее оценит Граф.

Устраиваюсь на кресле с тщательностью пилота межгалактического корабля. Спине удобно. Комфортно лежат руки. Ерзаю бедрами, принимая идеальную расслабленную позу, — я никуда не спешу. И мне все еще не по себе от того, что начало нашей ночи — особенно, учитывая окончание предыдущей, — проходит гладко и спокойно.

Граф, не отрываясь, следит за мной.

— Приступим? — интересуется он, когда я, наконец, затихаю.

— Пожалуй.

— Для начала хочу уточнить пару моментов… — берет блокнот, пишет в верхнем углу листа цифру один и несколько раз ее обводит. Не нравится мне, с каким нажимом он ставит после единицы точку.

— Повторение пройденного? — уточняю я.

— Можно и так сказать.

— Это не бесплатно.

Карандаш замирает на точке.

Граф поднимает голову и смотрит на меня таким взглядом, будто не расслышал моей реплики и ждет повторения.

— Не было уговора, что я стану повторять уже сказанное или отвечать на ваши вопросы, — поясняю я. — Хотите дополнительные услуги? Платите.

Граф молчит. Тишина насыщенная, напряженная. Но неопасная.

— Сколько? — наконец, спрашивает Граф своим обычным, развязно-насмешливым тоном.

— Одна чашка кофе, — я с трудом сдерживаю зевок. Ночные истории сложно мне даются по ряду причин.

— Согласен.

Судя по тому, что Граф прихватывает с собой блокнот, мне нужно идти следом.

Пытаюсь не упустить и малейшей детали — чтоб не оказаться застигнутой врасплох, как вчера со свидетельством о рождении.

Граф легко сбегает по ступеням — даже, кажется, что-то насвистывает. Мимолетно, едва касаясь, барабанит пальцами по перилам, словно по клавишам фортепьяно. На перилах — пыль — горничную он так и не нанял. Тонко пахнет шлейф его одеколона — и это самый сильный запах из тех, что я сейчас чувствую. Так в чем же подвох? Неужели именно в том, что подвоха нет? Неопределенность давит.

Сажусь на стул и наблюдаю, как Граф подходит к кофемашине. Лениво потягиваюсь и произношу:

— Предпочитаю заваренный в турке.

Ложечка с молотым кофе замирает над банкой — точь-в-точь, как карандаш над блокнотом некоторое время назад.

— Кристина Арсеньевна Страж-Мережсковская, уроженка Санкт-Петербурга, двадцати семи лет от роду, не кажется ли вам…

— И все равно я предпочитаю кофе, приготовленное в турке, — в этот раз демонстрация его осведомленности нужного эффекта не достигает — шок по этому поводу я пережила вчера. А, значит, сегодня живу в реальности, где Граф знает, кто я такая, и действую исходя из этого. Кроме того, похоже, новой информацией — более ценной, чем данные моего паспорта и свидетельства о рождении — он не владеет.

Граф высыпает кофе обратно в банку. Долго и без энтузиазма ищет джезву. Находит. Варит кофе. Ставит передо мной на блюдце чашку с ароматным напитком. Не спуская с меня глаз, медленно, шурша по столу, пододвигает мне сахарницу.

— Две ложечки, пожалуйста, — не унимаюсь я.