Он спустился в подвал.
И здесь всё нормально: над железной дверью отсека горит красная сигнальная лампочка, помигивает и синий глазок блока звуковой сигнализации, выведенной в коридор первого этажа…
Бес закурил, стал подниматься по лестнице из подвала. Не успел он выйти в коридор, как к нему подлетел раскрасневшийся, со всклокоченной шевелюрой Длинный:
— Чувака одного поймали!
— Где?!
— Через ограду перелез.
— Кто такой?
— Сам увидишь. По-моему, вчерашний, что с Натахой был.
Глаза Беса сузились.
— Где он?
— С нашими парнями в холле.
— Пошли! Проверим, что за птица к нам залетела.
Глазунов с тревогой встретил их появление. Понимал, что по своей вине попал в такую пренеприятную историю, из которой ему, наверное, не выкарабкаться. Связанного, его бросили прямо на пол, и теперь, полураздетый, он неудобно лежал на боку, привалившись к кадке с фикусом, ожидая расправы.
— Да! Старый знакомый, — приглядевшись к нему, язвительно усмехнулся Бес. — И зачем ты к нам пожаловал?
Глазунов тоже узнал Беса, хмуро отвернулся. «Всё-то у меня в последние дни шло через пень-колоду, — думал он. — Полагаешь, что поймал, а смотришь — сам попался». И сейчас что-то сочинять, а тем более говорить правду ему не хотелось. Пусть, думал, разбирается с ним кто-нибудь другой, кто волен решать не только его, но и их судьбы. Вот с ним, возможно, и объяснился бы, постарался бы найти выход.
Бес сообразил, что означает молчание пленника, в ярости закусил губу.
— Тащите его в подвал, — буркнул он Длинному. — А я пока доложу Шефу.
— А куда в подвал? Там лишь одна подходящая клетуха — с его девчонкой.
— Вот пусть они напоследок ещё раз и поворкуют, — прошипел Бес и зло пнул журналиста носком ботинка. Длинный, оскалившись, заржал.
Глазунов скорчился от боли, но промолчал.
Парни волоком потащили его в подвал. Ступеньки пересчитали ему все рёбра, но Глазунов и тут не подал ни звука, лишь крепче стиснул зубы.
Комнатушка, куда его бросили на пол, была небольшой, с низким потолком и без окон. Тусклый свет пыльной лампочки в нише над дверью едва освещал помещение, в котором ни стены, ни дощатый пол не были даже покрашены. Из обстановки только старый обшарпанный стол, такой же стул да в углу железная кровать с чёрным матрасом и подушкой. С матраса поднялась женская фигура и двинулась к Глазунову.
— Господи, это вы?! — присела она у его ног.
— Наташа? — с трудом узнал Глазунов. Девушка была в помятом, изорванном платье, лицо осунувшееся, в синяках, волосы спутаны…
— За что вас так?
Она смущённо потупилась.
— А вас?.. Как вы здесь оказались?
Теперь и ему пришла очередь горько усмехнуться.
— Хотел выручить одну приятную особу, да сам угодил в капкан.
Уголки губ Наташи разошлись в виноватой улыбке. Девушка наклонилась, легонько прижалась щекой к его щеке, чуть слышно благодарно прошептала:
— Спасибо…
Её волосы упали ему на лицо. От их прикосновения по всему его телу прокатилась тёплая волна. Он почувствовал неловкость. К тому же волосы мешали дышать, и он попытался повернуть голову. Девушка сразу отстранилась, участливо посмотрела на него.
— Вам больно? Давайте попробую развязать.
Но узлы прочной капроновой бечевы на руках не поддавались, и девушка огорчённо признала своё поражение.
— Попробую перетащить вас на кровать, — предложила Наташа. — Там вам будет лучше.
Она ухватила его за плечи, потянула на матрас. Её силёнок явно не хватало, чтобы перевалить его, но ей это всё же удалось, и Глазунов расслабленно замер на тюфяке, даже зажмурился.
Наташа поправила подушку, приставила к кровати стул, утомлённо присела.
— И всё-таки — как вы здесь оказались? — снова спросила она.
Веки его глаз чуть заметно дрогнули, потом приоткрылись.
— Куда вас увезли — было не трудно догадаться. Сложнее оказалось отыскать это логово. А когда нашёл, оставалось лишь перебраться через ограду…
Глазунов умолк, с горечью вспоминая о постигшей его неудаче. — И вы перебрались, — грустно закончила за него Наташа.
Он повернулся к ней, увидел её сочувствующие глаза и недовольно сказал:
— А теперь вы мне объясните, что тут в доме за тусовка и какое вы к ней имеете отношение?
Наташа вздохнула.
— Самое прямое.
Она встала, прошлась по клетушке.
— Не знаю, сколько времени нам с вами осталось — и осталось ли…
Их взгляды на мгновение встретились, и она расстроенно опустила голову.
— Что, положение настолько плохо?
— Хуже не придумаешь, — остановилась у двери Наташа, прислушиваясь к тишине в коридоре. — Знали бы вы, в какое осиное гнездо вас угораздило…
Она вновь присела на стул.
— Ладно, расскажу всё по порядку… Считается, что в особняке обосновался кооперативный пансионат «Уют». Так оно поначалу и было. Хозяин «Уюта» Прохоров Георгий Эдуардович. Вы его ещё, наверное, увидите, человек жёсткий, очень алчный, но плохой хозяйственник. Уже через полгода после открытия «Уюта» он почти разорился и прогорел бы основательно, не загляни к нему на огонёк более хваткий делец. А дальше пошло-поехало! В пансионате появились девочки, игорный зал с рулеткой…
— Так это наказуемо! — заметил Глазунов.
— Конечно. А кто выдал бы? Всех, для верности, повязывают фотоиллюстрацией их оргий… Кому потом захочется обливать себя помоями? К тому же здесь можно не только хорошо погулять, но и завязать выгодные сделки, получить в долг большие бабки, заручиться поддержкой друг друга.
— Понятно, — зашевелился Глазунов, пытаясь сменить позу, чтобы отдохнули затёкшие руки и спина. — Но вы как здесь оказались?
Наташа помогла ему привалиться к стене.
— Я-то?.. По глупости и бедности, — не сразу отозвалась она. Снова прошлась к двери и прислушалась, прежде чем вернулась на место.
— Я ведь студентка, причём не местная. Попробуйте прожить в институте на одну стипуху, если и родоки помочь не могут… Жизнь сегодня, сами знаете, дорогая. А в нашей студенческой тусовке без «фирмы» и показаться стыдно. Хотелось и приодеться лучше, как другие, и… А на какие бабосы? Да что говорить!
Вы знаете, сколько сегодня стоят, например, самые обыкновенные колготки, а главное — где их взять? Только на рынке. А там — цены заоблачные, о духах уже и не думаешь. А ведь хотелось бы и в «Монтане» погулять да на шпильках, в чулках ажурных походить — как все!..