Поездом к океану - читать онлайн книгу. Автор: Марина Светлая cтр.№ 75

- Вы теперь водите дружбу с семейством де Тассиньи, - презрительно фыркнул генерал, отчего Симона тревожно схватила его за руку, но он будто и не заметил этого ее жеста, продолжая свою обиженную речь: – Славное знакомство! Да только де Латр все еще не главнокомандующий в Индокитае. А ваши обязанности и кто другой способен выполнять. Медкомиссию вы не пройдете. Вот и все... все, что можно сказать по существу.

- Зато я не дезертир, не коммунист и не пацифист. Не предатель, не саботажник и ни разу не применил соображений совести в бою, - рассмеялся Юбер. – Мы ведь уже выяснили, что это достоинства в наше непростое время, когда твой сосед оказывается врагом.

- Что тогда взять с вьетнамцев! – живо подхватил генерал Лаваль, лишь бы Риво и слова сказать не успел. – Мы среди французов встречаем столько сопротивления и ненависти, что говорить о колониях? Никакой благодарности, ни малейшего желания видеть дальше своего носа. Что у них есть-то, кроме их ослиного упрямства и зависти?  Ведь любой дурак знает, что, когда в Индокитай вошла Франция, там не было ничего, кроме дворцов и пагод. И дикарей, которые так дикарями и остались! Мы... мы построили им города, мы проложили между ними дороги, мы доставили туда учителей и врачей. Даже их чертову идеологию им привезли мы на наших кораблях, идея революций пришла к ним из Европы! Это мы создали их, и никто другой!

- Так отчего же ропщем? – Анри отстраненно передвинул к себе бокал, плескавшийся в нем бренди завораживал цветом, на него и смотрел. -  Если быть честными, все это мы создали для себя. Сайгон – Париж Востока. На черта им нужен бы наш Париж? Вы не видели, как люди живут во вьетнамских кварталах. Они не слышали ни о наших учителях, ни о наших врачах. А партизанам наши дороги ни к чему, они пробираются тропами. Дороги же – отличное место для засад, где они нас убивают.

За столом повисло молчание. Лица застыли. Один лишь Байен энергично жевал и явно забавлялся. Юбер невозмутимо отпил из своего бокала и тоже взялся за приборы. Это была правда – он не пользовался совестью в бою. Одним лишь долгом. Одной лишь честью. Он не рассуждал и не думал, когда его отправляли убивать. Были люди сверху, которые думали за него. И если они сказали, что его стране эта война нужна, то Юбер вел эту войну, потому что кто-то должен. Кому-то приходится.

Слова Риво уязвили его сильнее, чем он хотел показать. Пусть пьяный бред престарелого генерала, которого если не сегодня, так завтра попросят из Отеля де Бриенн, отправят в отставку и дело с концом. Оттого старик и злился, изливая собственную желчь на близких людей. А кто ему ближе семьи? Да и ближе Юбера – кто?

В Констанце еще не все было потеряно, а сейчас, в Париже, даже должность ему придумали такую, чтобы приносил поменьше вреда. Начальник над начальником в КСВС. Человек, который в действительности мало что контролирует. В реальности же – вообще никому не нужен. Списали, но так, чтобы было не слишком заметно.

Что же удивительного, что Юбер искал по себе дело настоящее?

А для старого генерала, который столь во многом ему помог, его поиски – предательство.

И неважно, что сам Юбер считал и это – верностью. Хотя бы Франции и собственному пути. Всех чувств – безусловных и истинных – у него оставалось лишь два. Любовь к стране и любовь к Аньес. Их он защищал бы даже тогда, когда совсем перестал бы быть с ними в согласии.

Тишину нарушила музыка, снова заигравшая в гостиной, где танцевали двадцатилетние – дочь и сын генерала Лаваля, племянница Риво, младший брат Байена. Куда с большим удовольствием Юбер присоединился бы к ним, но ему уже никогда не будет двадцать лет.

- Браво, подполковник, - выпалил генерал, откинувшись на спинку стула и принявшись аплодировать с нарочитой неторопливостью, даже ленцой. – Браво! Размазали по стенке всех наших политиков вместе взятых и заодно с ними военачальников! Кто возразит против сказанного этим мальчишкой? Кто еще здесь своими глазами видел? Авторитет битого бойца! На это коммунисты и давят. А вот что я вам скажу, мой дорогой друг Юбер, - он перестал хлопать и наклонился через стол, опрокидывая посуду и мало этим озадачиваясь. Оставалось лишь удивляться тому, что речь его все еще связная, тогда как сам Риво даже взгляд фокусировал с трудом, - вот что я скажу, мой мальчик. Мало видеть! Надобно еще и понимать чуточку больше. Уметь мыслить. А этому солдат не учат, и вас не учили. Вы не прошли Сен-Сир[1], у вас нет опыта Великой войны. Потому технически – вы лишь кусок мяса, который способен на подвиг, но едва ли поймет, зачем его совершать. Вы силой духа живете, а не разумом. Чувствами, а не здравым смыслом. Как с Карлом Беккером, так?

- Как с Карлом Беккером, - улыбнулся Юбер. – Пристрелить его было правильно с точки зрения справедливости, и я пристрелил. А вышло бы куда больше проку, если бы мы передали его Сражающейся Франции[2], но я солгал, что он пытался сбежать и что у меня не было выбора. Я ненавидел Карла Беккера. Он был начальником лагеря для военнопленных в Меце, когда я там находился.

- О, Господи, - вспыхнула Розмонд и заинтересованно, вопреки изумленному возгласу и должному состраданию, уставилась на Анри. – Вы, надо думать, очень страдали… Он был садистом, верно?

- Он был немецким офицером. Это уже преступление.

Конец его реплики померк от взрыва хохота в гостиной. Молодого и звонкого. И в столовую распахнулись двери, впуская юных родственников Риво и Лавалей. Они галдели наперебой, пытаясь что-то сказать, но никак не выходило выделить главное.

[1] Особая военная школа Сен-Сир (École spéciale militaire de Saint-Cyr) — высшее учебное заведение, занимающееся подготовкой кадров для французского офицерства и жандармерии. Девиз — «Учатся, дабы побеждать». Основано в 1806 году Наполеоном Бонапартом. Среди выпускников: одиннадцать маршалов Франции, шесть членов французской академии, трое глав государства (Мак-Магон, Петен и де Голль), а также Шарль Фуко и Жорж Дантес.

[2] До июля 1942 года — «Свободная Франция» (la France libre) — патриотическое движение французов за освобождение Франции от нацистской Германии в 1940—1943 годах. Военные, примкнувшие к этому движению, образовали Свободные французские силы (фр. Forces françaises libres, FFL). Движение возглавлялось генералом Шарлем де Голлем из штаб-квартиры в Лондоне.

Потом оказалось, что привезли кинопроектор, заказанный генералом, и можно устроить сеанс, все-де уже готово, в гостиной натянут экран. Кто же станет с таким спорить? Ужин был спешно завершен, и гости с хозяевами переместились в другую комнату. Свет погасили, закрыли шторы. На белом полотне запрыгали, задребезжали, нервно задергались кадры, а потом выровнялись. И Юбер медленно выдохнул. Или, вернее сказать, перевел дыхание. Звуки музыки из титров тому способствовали. Можно было прикрыть глаза и ни о чем не думать. Благословенна темнота, даровавшая счастье не думать!

Ему думать не по статусу. В этом генерал был прав. Сейчас старик добрался до своего кресла с графином и бокалом наперевес, и Симона при гостях делает вид, что все в порядке и этак у них заведено. А назавтра он протрезвеет и, конечно, принесет Лионцу свои извинения. И даже, скорее всего, сожалеть будет от чистого сердца, а не потому что так положено. Возможно, они выкурят свою трубку мира, в смысле любимые обоими Монте-Кристо в рабочем кабинете Риво в Отеле де Бриенн. А потом Юбер уедет в Индокитай с экспедицией и вернется дай бог чтоб к осени.