После огня - читать онлайн книгу. Автор: Марина Светлая cтр.№ 23

— Не теперь, молодой человек. Теперь я, вроде как, с запятнанной репутацией. Нацист, как вы понимаете. Тавро на шкуре. Пока не получу свидетельство о денацификации, так и придется здесь жить.

Грета вздрогнула, просыпав сахар, который ссыпала в сахарницу.

Тавро на шкуре. Она с таким же тавром. Навсегда. Даже если когда-нибудь получит свидетельство. Получит ли? Или только способом, который предлагал капитан Юбер?

Она аккуратно собрала рассыпанный сахар и стала следить за кофе.

— Я подумаю, чем могу помочь вам, — голос Ноэля звучал сдержанно, но уверенно. — Это нельзя оставлять просто так.

— Придется, молодой человек. Мое имя значится в стольких учебниках… Так извратить то хорошее, что у нас было, и превратить в… это… Когда думаю, успокоиться не могу.

— Я читал ваши статьи подростком в Osteuropa. Рунические памятники древних германцев.

— Это было бесконечно давно, господин лейтенант…

Кунц… Почему ей казалось, что он должна знать этого человека. Учебники… древние германцы…

Грета ходила от буфета к столу, где собирала на поднос чашки, сахарницу, в молочник развела молока из армейского пайка. Кофе почти закипел. Коньяк. Грета бросила злой взгляд на бутылку. Вылить бы его в раковину! Но это ничего не изменит, он найдет другую. Она догадывалась почему. Знала, что ему больно. Если бы только могла помочь…

— Я напишу отцу. И позвоню для верности. Может быть, если действовать через него, что-нибудь получится. Вы не можете здесь прозябать. Если будет экспедиция, то он волен сам приглашать в группу тех, кто ему нужен. Если ему не откажут…

— Очень много «если», — перебил его Кунц. — Николай Авершин, без сомнения, один из лучших специалистов в египтологии. Но у нас с ним разные специализации. Зачем ему последователь нордицизма в группе. Мне иероглифы — как ему руны. Кто в такое поверит?

— Мы могли бы все же попытаться.

Грета поставила на поднос кофейник, две рюмки с коньяком, достала салфетки и прошла в гостиную. Ноэль подался ей навстречу, перехватив поднос, и коротко сказал:

— Познакомьтесь, это профессор Альберт Кунц. Я с детства знаком с его работами по научным журналам. Герр Кунц, это фрау Маргарита Лемман. Хозяйка дома.

Кунц привстал и старомодно склонил голову в знак приветствия, бросив на нее взгляд. Но смотрел словно бы сквозь нее.

Грета коротко кивнула в ответ… и вспомнила. Брошюра «О нации и воспитании». Статьи философов, социологов, других ученых, обязательные к использованию в каждодневной работе. Знание брошюры проверялось каждый семестр. Профессор Берлинского университета Кунц превозносил особенный дух нордического человека.

— Желаете что-то еще? — хмуро спросила она Ноэля, отвернувшись от его гостя.

— Нет, благодарю вас.

Грета почти выбежала из гостиной. В ее голове не укладывалось, как Ноэль мог привести этого человека в дом. После того, что он рассказал ей о себе, Линке, Фрице. В кухне Грета подошла к окну и тяжело втягивала в себя холодный воздух, стараясь больше не прислушиваться к тому, о чем говорят в гостиной.

«Когда этот человек уйдет, надо будет проветрить весь дом», — повторяла себе Грета раз за разом.

Не прислушиваться все же не получилось. Разговор в гостиной раздавался в совершенной тишине. Впервые за столь долгое время голос Ноэля звучал увлеченно, красочно, энергично. Она почти забыла, что он может быть таким. Профессор больше отмалчивался. Ноэль рассказывал о юности, о том, как в шестнадцать лет профессор Авершин забрал его с собой в экспедицию в Фивы. Тогда он оставил школу и доучивался уже на дому. К двадцати семи он стал преподавать в Парижском университете. И не оставлял надежды снова попасть в Египет для исследований, если это станет возможным.

— Перед войной почти удалось, — заключил Ноэль. — Мы договорились сотрудничать с Немецким домом. Не сложилось.

— Тогда очень многое не сложилось, господин лейтенант, и очень у многих. До войны я еще питал иллюзии относительно происходящего. Страшно стало, когда оказалось, что я лишь гайка в механизме. Так что у меня не сложилось куда больше, чем у вас.

— Вы не знали, чем это закончится.

— Не знал. Никто не знал. Но, надо признать, я не чувствую особенного раскаяния за себя. Я всего лишь работал.

Потом разговор стал немного тише. Профессор Кунц ушел поздно. Перед самым уходом, Ноэль влетел на кухню, почти по-детски взял с полки пару армейских консервов и сунул их в сумку. Бросил взгляд на Грету, будто она застала его за чем-то таким, на что он не имел права. А потом… улыбнулся. И вышел прочь.

Из коридора снова донесся его голос:

— Если вам нужна будет помощь, любая помощь, вы знаете, где меня найти. И все-таки я попытаюсь действовать через профессора Авершина.

— Вы меня обнадежили. Но сами сильно не верьте. Чтобы не разочароваться, — ответил Кунц. — Пока я всего лишь заполнил анкету. А это не гарантия. Но мне все же повезло, что я встретил вас, господин лейтенант.

Они сказали друг другу что-то еще, а потом хлопнула дверь, и щелкнул замок. Через несколько минут Ноэль снова показался на пороге кухни. Некоторое время он молча смотрел на Грету. А потом тихо сказал:

— Спасибо за кофе.

— Мне было нетрудно, — Грета помолчала и вдруг выпалила: — Каково это переживать за человека, из-за убеждений которого ты стал убийцей?

Его лицо на мгновение застыло. Взгляд непонимающе скользнул по ней.

— О чем ты? — спросил он.

— Такие, как он, — Грета кивнула в сторону входной двери, — научили таких, как Линке, что есть люди разного сорта. Этот человек, который пил твой коньяк в моем доме, в тридцать третьем во главе группы ученых поддерживал закон о предотвращении больного потомства. А после несколько лет был инспектором Наполас в Пруссии.

Ноэль побледнел. Судорожно сглотнул и оглянулся на дверь, словно бы ожидал увидеть там Кунца. Потом взгляд его вернулся к ней. Он был совершенно больным. Лицо же теперь ничего не выражало. Жили только глаза.

— Я не знал этого, — сказал он. — Я любил историю. Он был историком.

— У него были разнообразные интересы, — глухо ответила Грета. — И грандиозные мечты. А когда ему назначат штраф, он без труда найдет эту незначительную для него сумму, — она помолчала и посмотрела ему прямо в глаза. — Я хотела всего лишь учить детей. Теперь мне отказано в получении свидетельства о том, что я прошла денацификацию. А он пройдет. Такие, как он — проходят. Ведь он всего лишь историк.

— Перестань, пожалуйста, — прошептал Ноэль. — Я не знал ничего…

Потом стремительно подошел к столу, взял пустую чашку, открыл бутылку и плеснул в нее коньяку. Быстро осушил ее и снова оглянулся на Грету. Она смотрела, как он пьет. И чувствовала, как коньяк обжигает ее горло, проваливаясь вниз.