Секция плавания для пьющих в одиночестве - читать онлайн книгу. Автор: Саша Карин cтр.№ 50

Лиза, 28 ноября в 21:15:

Я соскучилась, Мара.

Мара, 28 ноября в 21:15:

Я тоже соскучился.

Лиза, 28 ноября в 21:16:

Приезжай еще. Может, на Новый Год?

Мара, 28 ноября в 21:16:

Попробую. Надо только накопить денег. Не хочу опять приезжать с пустыми руками.

Она отправила ему смайлик с китом и вышла из сети. Мара хотел написать что-то еще, но ничего так и не пришло ему в голову. Он отложил телефон и стал есть. Над ним тускло светил плафон. Вычищенные углы кухни навевали какую-то грусть, отчего ужины в последнее время казались ему особенно одинокими и необъяснимо тревожными.

Тарелка опустела. Наступил декабрь. Осень кончилась незаметно, а вместе с последним числом ноября для Мары исчезло и мниное чувство покоя.

2016, зима.

В начале декабря Аня ушла в воду. Она утонула ночью с десятого на одиннадцатое декабря в Москве-реке недалеко от Большого Строгинского затона. На следующий день на форуме портала района Строгино появилась небольшая заметка, быстро затерявшаяся среди объявлений о розыске домашних любимцев и сообщений о съеме жилья:

«Сегодня около часа ночи на участке Москвы-реки со стороны Чистого залива утопилась женщина. Очевидец позвонил в полицию около полуночи. По закону о добровольной эвтаназии, принятом на территории Москвы и Московской области, он не имел права мешать самоубийце, и тем не менее спустился к воде и окликнул женщину. По словам свидетеля, женщина находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения и никак не реагировала на его призывы вернуться на берег. Позже опознать женщину удалось по снимкам с камер наблюдения. В ходе расследования было установлено, что тридцативосьмилетняя Анна Леонова выехала из дома на личном автомобиле, но позже оставила машину на Рублевском шоссе около метро «Крылатское» и дальше продолжила путь пешком по полосе движения общественного транспорта, чем неоднократно вызывала опасность ДТП. Одинокую женщину в халате засекли камеры на проспекте Маршала Жукова в районе Живописного моста, недалеко от места, где она, предположительно, и свернула на Живописную улицу, чтобы спуститься к реке.

Посколько инцидент был напрямую связан с общественной безопасностью на дороге, в настоящее время всем органам Строгинского, Крылатского и Кунцевского районов, задействованным в сфере охраны общественного порядка и общественной безопасности, а также государственным надзорным органам было настоятельно рекомендовано провести надлежащие проверки торговых объектов на предмет реализации алкогольной продукции в ночное время».

Случайно или нет, Мара узнал о смерти Ани от ее мужа. Каким-то образом у того оказался номер Мары. Возможно, он подряд обзванивал аниных знакомых по ее записной книжке, или каким-то иным образом узнал марин номер.

Когда утром зазвонил телефон, Мара еще спал. На другом конце провода долго висела тишина, потом незнакомый мужской голос сухо обронил несколько слов:

— Аня покончила с собой. Похороны во вторник. Наверно, она бы хотела, чтобы ты пришел.

Мара не сразу осознал смысл услышанного. Не дождавшись его ответа, мужчина повесил трубку.

Все еще сонный и сбитый с толку, Мара вслушивался в короткие гудки, словно в далекие и глухие выстрелы охотничьего ружья. Он думал, что сразу же заплачет, он правда так думал. Но за окном шел спокойный дождь со снегом, угрюмо ворковали голуби, забившиеся под железный козырек на балконе, а кот как раз в этот момент гадил в ванной за стенкой. Московская грязная и мелочная жизнь продолжалась, как будто ничего не случилось. И Мара не заплакал — вернее, не сразу.

Окружающее спокойствие квартиры было просто невыносимым. Он перевел взгляд на мольберт, безмолвно выраставший посреди комнаты. Россыпь кривых линий на холсте показалась Маре такой фальшивой и неживой… Он бросил телефон на матрас, достал из-под подушки любимый нож и изрезал холст вклочья. Если никого ему не спасти, то уж лучше ничего после себя не оставить. В эту минуту ни в чем не было никакого смысла: ни в смерти одинокой Ани, его любовницы и его второй матери, дававшей ему деньги, ни в мертвых детях самки осьминога, покоявшихся на дне заброшенного отстойника, ни в подростках-жертвах-депрессивных-пабликов, чьи трупы всплывут весной и присоединятся к бесконечной секции плавания.

Мир — вода, и все вокруг бессмысленно течет и бессмысленно умирает. А он? Он стоит на берегу, вяло наблюдая за бессмысленным потоком жизни. Его существование — дряблая пародия, отстойная попытка найти себя, самовлюбленность пунктира в пустоте. Может, поэтому сейчас ему так страшно захотелось уничтожить холст — эту маленькую часть себя, чтобы хоть на мгновение почувствовать себя живым.

Когда Мара опустился на колени, окруженный клочками недописанной картины, он почувствовал, как кот лижет его пальцы. И вот тогда уже Мара зарыдал — сам уже не знал почему: то ли от тоски, то ли от вечной и неистребимой жалости к себе. Он плакал воскресным утром в одиночестве, и его одинокое сердце рвалось на части. Он наконец-то плакал — по Ане, по матери и по себе самому. А кот лизал его пальцы, и голуби ворковали под балконным козырьком. Жизнь, к несчастью, продолжалась. Единственное, что могло удержать его на плаву — это тихий голос, доносившийся из закоулков сознания:

«Ты будешь бороться — что бы ни случилось?»

«Будешь пытаться найти другой выход — даже если тебе будет очень плохо, очень-очень?»

«Даже если тебя потащит в пещеру бешеный медведь?»

«Даже если планету захватят осьминоги и сделают тебя своим рабом?»

— Я… Я не знаю, — прошептал Мара.

~ ~ ~

Над водой стелился пар. День был морозный, и дымка поднималась на несколько метров, скрывая горизонт. Тихо качались венки, ветер расплетал букеты цветов. Красные ленты лениво колыхались в речной ряби. Здесь Аня ушла в воду. Она была человеком утренних пробежек, миксера и будильника. И к своему последнему в земной жизни решению она подошла если не слишком ответственно, то наверняка. Мара с тоской подумал, что Аня выбрала хорошее место: Москва-река в этом месте не замерзает круглый год — то ли из-за плавильных заводов, то ли из-за сброса оборотных вод большого предприятия выше по течению.

Настоящих похорон для добровольно ушедших в воду обычно не устраивают — Ане предстояло навсегда остаться на дне, там, внизу, под толщей мутной воды, где плавают московские осьминоги, мутировавшие на промышленных отходах, сигаретном пепле и креме для загара посетителей городских пляжей.

Возможно, однажды ее тело, уставшее от бесконечного одиночества, все же само поднимется на поверхность, но тогда ее выловят речные дворники и перезахоронят на подводном кладбище — в бетонном гробу или в урне. Но так или иначе, вода уже навсегда приняла ее в свои холодные объятия.

Людей на берегу было немного. На обочине стояло несколько машин. Сгорбленный седой мужчина застыл в каком-то забытьи у самой воды и бесцельно смотрел в пространство. На нем были болотного цвета резиновые сапоги, казавшиеся необъяснимо грубыми и печальными. В этом мужчине Мара сразу признал аниного мужа.