Героиня мира - читать онлайн книгу. Автор: Танит Ли cтр.№ 4

Мне показалось, что город пребывает в необычном настроении. Многие из магазинов на широких аллеях, обвивавшихся кольцами вокруг Форума Хапсид, и на улице Винтоклас оказались закрыты. Я не увидела ничего особенного, скорей я ощутила своего рода отголосок. В садах прогуливались люди, звенели колокольчики, повозки и чьи-то колесницы с грохотом катили по мостовой. И все же, казалось, что-то исчезло, и с его исчезновением нечто иное начало спускаться на город, будто еще раз пошел снег.

Я ничего не сказала тетушке об этом ощущении. В тот вечер обед прошел в привычном молчании. С тех пор как у нас побывали два капитана, гости больше не приходили. Пошла уже третья неделя, и мне отчаянно надоели и этот дом, и мои мечты о будущем.

Я часами просиживала, уставясь в окно «комнаты для игр» на втором этаже, откуда, как и из окон спальни этажом выше, поверх стены, окружавшей сад, открывался вид на улицу за домом. Там почти ничего не происходило. Лишь однажды я увидела, как промелькнули меж изгородей два изящных экипажа, ехавших очень быстро, и задумалась над тем, куда они умчались, а несколько дней спустя над вопросом: вернулись ли они обратно?

4

— А я говорила мадам: во всем городе не достать ни кусочка говядины, баранины или оленины. Что касается муки и сахара — ну, это просто преступление. До чего они любят запасаться. Не успеет пронестись слух, как все уже раскуплено.

— Да, но это не пустые слухи. Моя сестра уже готовится к отъезду в провинцию к нашей бабушке. А мне, похоже, придется сидеть тут до конца. Если я заговорю об этом, мадам меня уволит.

— Говорят, дней десять, верно? — вклинился хвастливый баритон помощника эконома.

— Милостивая Вульмартис! Это правда?

— Так они утверждают, в городской мэрии. А по всем аллеям развешаны плакаты. Условия, которые выдвинули сазо, и ответ его величества. Ну, наш мудрый король укрылся у себя на острове, там-то безопасно.

— Через десять дней они придут сюда.

— Не может быть.

— Даже если через двадцать или тридцать дней, они все равно придут, — сказал помощник эконома. При этом высказывании горничные в отличие от меня не пали духом; я сидела на окне этажом выше. Звуки их голосов всполошили меня и приковали мое внимание: так редко болтали они меж собой в этом черном доме. Я не смогла понять, о чем они ведут разговор. Я уловила лишь трепетание страха и мрачную покорность.

— Но им преграждают путь форты, — сказала самая молоденькая из горничных. — Артиллерийский, Высокобашенный и Ончарин…

— Ончарин вчера пал. Его заминировали, и он разлетелся на части. Остальные с трудом отбиваются и просят подкреплений. Которых не получат.

Словно раскачиваясь в пространстве, я потянулась вперед со своего «утеса». И только чудом не свалилась прямо на них, но они уже заметили меня.

— Тише, все это не для ушей ребенка, мадам узнает и придет в бешенство.

Однако ребенок услышал уже достаточно. Он слез с окна и, словно лунатик, обвел взглядом «пустыню» с раскрашенными картинками, играми и книгами, не имевшими никакого смысла.

Надо кого-нибудь спросить, но от слуг ничего не добьешься. Так случалось уже не раз — например, на вопрос, что означал приглушенный шум барабанов, шагов, колес прошлой ночью на Форуме, удалось вытянуть лишь: «Так ты слышала? Ладно. Пей водичку с медом».

Теперь эти невидимые раскаты приобрели ужасающее значение.

Меня охватила паника. Паника жуткая, но вместе с тем лишь разновидность жуткой паники, уже испытанной мною однажды или дважды, — когда я потеряла на улице маму, будучи пяти лет от роду, во время первого моего посещения Вульмартии — паники детской, имеющей границы…

Я опрометью выбежала из комнаты и стремглав поднялась по лестнице на верхний этаж дома, к запертому на ключ святилищу тетушки. Я принялась колотить кулаками в резную дверь, я разбила косточки пальцев о глухих к моим мольбам наяд с венками на головах, пристально глядевших на меня.

Ответа не последовало. Может, ее там нет. Я пришла в смятение и закричала; раздался вопль, который еще сильнее вывел меня из равновесия, мне и во сне не приснился бы такой варварский рев.

— Тетя! Тетя! Впусти меня… впусти!

По-прежнему никакого отклика.

И тут я ополоумела и, завывая, забарабанила в дверь.

Никто из слуг не подошел ко мне, хотя весь дом дрожал от моих криков. Я поднялась за пределы их юрисдикции. Теперь только жрица Илайива может мне помочь.

Внезапно в замке повернулся ключ. Резная дверь отворилась, она появилась на пороге. Глаза на бледном ее лице глядели на меня издалека, словно из башни слоновой кости оливкового цвета.

— Что с тобой происходит?

Я выпалила все одним духом.

— Да, — ответила она. Я заглушила свои стенания, чтобы расслышать, что она скажет дальше. — Твоя мать поступила неумно. — (Фенсер тоже оказался неумен; похоже, тетушка считает дураками всех окружающих.) — Ей следовало предупредить тебя. Разумеется, она этого не сделала.

— Что такое? — простонала я. И совсем уже теряя разум: — Хочу, чтобы мама…

Тогда она положила руку мне на плечо. Она оказалась сильной, несмотря на всю свою хрупкость. Приведя меня в гостиную, составлявшую часть анфилады ее комнат, и закрыв дверь, она потихоньку усадила меня в кресло. Я оказалась в комнатах, в которые мне всегда запрещалось ходить, но ничего там не разглядела.

— Послушай меня, Арадия. Этот хвастливый город ввязался в войну, которую ему ни за что не выиграть. Враг берет одну крепость за другой, и уже совсем скоро сам город подвергнется осаде, если не согласится на немедленную капитуляцию. Тебе понятно?

Понятно, примерно так же, как во сне становится понятен кошмар. Осады и капитуляции скорей имели отношение к неизученной истории.

— Мама, — сказала я.

— Возможно, у людей в Высокобашенном достанет здравого смысла, и они сдадутся. Мне очень жаль, но твой отец попадет в плен. Вполне вероятно, что твоя мать возвратится к тебе.

Как мрачно, как отвратительно это прозвучало из-за свойственной ей манеры выражать мысли с безжизненной холодностью — я молча уставилась на нее, разинув рот.

— Ты ничего не можешь сделать, — сказала Илайива. — Я не могу ничего сделать. Мы бессильны. Ты должна с этим смириться.

Это была просто доктрина покорности, которую исповедовали в сектах Вульмартис. Я глядела на тетушку, девственную монахиню при девственной богине. Но мне покорность не обещала покоя.

— Я тебе не верю, — сказала я.

Она пожала плечами. Слегка улыбнулась, вполне возможно, с иронией. Мне ее улыбка показалась жестокой и бесчеловечной.

Я вскочила с ненавистного кресла, за спиной осталось невидимое святилище; я побежала прочь через весь дом. В зеркале у входа в Красную гостиную я мельком увидела собственное отражение. Бледная белая кожа; волосы, которые папа называл «светом солнца», на самом деле просто мягкие и светло-русые; широко раскрытые глаза, мама говорила про них «серые-как-стекло». Юное девичье тело уже приобрело крутые изгибы. Ничего похожего на женщину, от которой я бежала. Даже мой папа совсем не походил на нее при всей его соболиной окраске.