Узкий коридор - читать онлайн книгу. Автор: Дарон Аджемоглу, Джеймс А. Робинсон cтр.№ 44

Все это подразумевает, что Деспотический Левиафан способен создавать больше экономических возможностей и стимулов в сравнении с войной всех против всех и клеткой норм. Он даже способен организовывать общество, упорядочивать законы и самостоятельно инвестировать в экономику, чтобы непосредственно стимулировать экономический рост. Такова суть того, что мы называем «деспотическим ростом».

История халифата Омейядов и Аббасидов наглядно иллюстрирует этот тип роста. Способность Мухаммеда разрешить конфликты враждующих кланов, которые определяли общественную жизнь в Медине до прибытия пророка, благотворно повлияла и на экономическую активность. Мединцы получили более надежные права собственности, государство, построенное Мухаммедом, сдерживало конфликты и не давало им разрастаться, а после объединения арабских племен под эгидой ислама прекратились и набеги на караваны. Эти же факторы облегчили торговлю. Как мы только что видели, такое протогосударство осуществляло новые общественные инвестиции в инфраструктуру, включая строительство дамб, подземных каналов и других ирригационных сооружений. В результате значительно увеличился объем сельскохозяйственного производства. Теперь ситуация значительно отличалась от того, что наблюдалось в Медине до появления Мухаммеда.

И все же как, подобно Янусу, двулик Левиафан, так же двулик и деспотический рост, и Ибн Хальдун оказался очень проницательным также и в этом отношении. Он признавал, что деспотическое государство, не ограниченное инструментами общественного контроля или механизмами подотчетности, обречено концентрировать все больше и больше политической власти в собственных руках. А чем больше власти, тем больше монополизируются экономические преимущества, тем больше соблазнов нарушать права собственности – которые власть по идее должна защищать – и тем ближе государство приближается по кривой Лаффера к той точке, где налоговые ставки и риски экспроприации настолько велики, что начинают уменьшаться не только средства к существованию граждан, но и государственные налоговые поступления. Это означает, что в конечном итоге не только увянут плоды деспотического роста, но и угроза явления яростного лица Левиафана перечеркнет все преимущества, которые он создавал до сих пор. Выражаясь поэтическим языком Ибн Хальдуна,

Вторая причина, по которой деспотический рост неизбежно ограничен, столь же фундаментальна. Как мы подчеркивали в нашей предыдущей книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные», стабильный экономический рост требует не только защиты прав собственности, торговли и инвестиций, но и, что более важно, инноваций и постоянного повышения производительности. А этого уже труднее добиться под суровым взглядом Деспотического Левиафана. Для инноваций нужна креативность, а для креативности нужна свобода – индивиды должны без страха действовать, экспериментировать и прокладывать свои собственные пути согласно своим собственным идеям, даже если эти идеи не нравятся кому-то другому. В условиях Деспотического Левиафана обеспечить такую среду трудно. Там, где одна группа доминирует над остальным обществом, открывается не так уж много возможностей, как и не бывает в обществе без свободы особой терпимости к разным путям и экспериментам.

И в самом деле, это причины, по которым, как мы утверждали в нашей предыдущей книге, «экстрактивный рост», близкий родственник того, что мы здесь называем деспотическим ростом, ограничен и вряд ли может стать основанием стабильного и продолжительного благосостояния. Мы в свое время проиллюстрировали такую ограниченную природу экстрактивного роста несколькими примерами, простейший из которых – взлет и падение «советского экономического чуда». Советскому Союзу удалось организовать экономику таким образом, чтобы у государства была возможность вливать людские ресурсы и огромные материальные и финансовые инвестиции в тяжелую промышленность и военные технологии, а впоследствии и в космическую гонку. И все же СССР не смог создать достаточно инноваций и повысить производительность настолько, чтобы удержать экономику от стагнации и в конце концов от развала. Этим примером иллюстрируется тот факт, что экстрактивный рост происходит тогда, когда правительство, не ограниченное ни институтами, ни обществом, поддерживает этот рост из каких-то собственных интересов. Но даже в таком случае правительство неспособно организовать или в приказном порядке обеспечить инновации. Не может оно и добиться распределения возможностей, которые помогли бы подданным проявить креативность. То же самое можно сказать в отношении деспотического роста, вызванного к жизни Деспотическим Левиафаном в отсутствие общественного контроля и подлинной свободы, без активного участия общества.

Преимущества деспотического роста для государства хорошо осознавал Камеамеа, объединивший Гавайские острова. Первым законом, который он принял после заключительной завоевательной кампании, был так называемый «Закон треснувшего весла». Он гласил:

Этот закон приобрел настолько важное значение для истории Гавайев, что его включили в конституцию штата в 1978 году. Десятый раздел Конституции гласит:

Изначальный смысл закона заключался в том, что вновь образованное государство не потерпит неспровоцированного нападения на людей или их имущество. Название закона напоминает об инциденте, который случился, когда Камеамеа, в ту пору молодой воин, участвовал в набеге на побережье Пуна в восточной части острова Гавайи (см. карту 6, стр. 137) и решил заодно отобрать улов у местных рыбаков. Спрыгнув из каноэ в воду, он угодил ногой прямо в узкую расщелину в застывшей лаве, покрывавшей берег, и застрял в ней. Увидев это, один из рыбаков осмелел, подбежал к грабителю и огрел его веслом. Удар был такой силы, что весло треснуло. Позже Камеамеа раскаялся в нападении и решил издать закон, запрещающий подобную агрессию.

При этом его беспокоили не только неспровоцированные нападения на коренных гавайцев и их собственность, но также нападения на чужеземцев и их собственность. Камеамеа понимал, что благосостояние его нового островного государства зависит от коммерческих связей с внешним миром. В эпоху, когда он объединял острова, европейские и особенно американские корабли уже вели активную торговлю на Гавайях, но этой торговле постоянно угрожали враждебные действия местных жителей. Особенно гавайцы любили воровать якоря с иностранных судов. В предыдущей главе мы видели, как цепь событий, начавшасяся с кражи шлюпки с флагманского корабля Джеймса Кука, в конце концов привела к гибели капитана. Еще в 1793 году Камеамеа говорил некоему мистеру Беллу, участнику экспедиции Джорджа Ванкувера, прибывшей на Гавайи, что