Синий билет - читать онлайн книгу. Автор: Софи Макинтош cтр.№ 32

Марисоль очень внимательно смотрела на меня. Мне показалось, что никто еще за всю мою жизнь не смотрел на меня так, потому что чужие взгляды просто скользили по моей коже, как ветерок. Мне некуда было от нее спрятаться, но и желания убежать я не ощущала.

– Ты что-то грустная, – сказала Марисоль.

– Есть немного, – кивнула я.

Она нагнулась ко мне и на мгновение дотронулась до моего лица, потом взяла медальон, лежащий поверх свитера, и, не спросив разрешения, открыла его. Я вздохнула, но не стала ее останавливать. Она вытащила смятый обрывок белой бумажки, расправила его на ладони, нахмурилась, потом улыбнулась.

– Ха! Все понятно. Но тебе это не нужно. Положи сюда тот, которому здесь место.

Я нащупала в кармане синий билет и аккуратно вставила в медальон.

На ту секунду, что мой медальон был открыт и пуст, я ощутила себя вольной и рисковой, потому что вдруг перестала казаться себе щепкой в водовороте, которую могло унести куда угодно.

– Порви его, – посоветовала Марисоль, отдавая мне белый клочок. – Порви на мелкие кусочки. Потому что ты не одна из них.

Мы смотрели, как белые обрывки падают на землю, точно снег, точно конфетти.

Наутро я прополоскала рот водой – зуб шатался еще больше. Я отошла от наших палаток, присела на траву и, крепко схватившись за зуб пальцами, вытащила его. Я думала, будет больнее. Рот наполнился кровью, которую я сплюнула. Я ополаскивала десну водой из ладони до тех пор, пока вода не стала прозрачной.

Вернувшись, я показала Марисоль выдернутый зуб, словно улику.

– Это твой талисман, – сказала она, сжав зуб в моей ладони. – Береги его.

И я сунула его в карман куртки, туда, где лежал нож, и они тихо стукались друг о друга, словно нашли общий язык. Слабость и прочность. То, что я утратила, и то, что приобрела.

Мы нашли эту хижину днем недалеко от ручья. Зеленоватая, заросшая травой и листвой. Сначала мы решили, что это мираж в лесу. Мы обошли вокруг хижины, примяв высокую траву и оборвав листья. На двери висел замок, но Марисоль вынула шпильку и отомкнула его. Она показала мне, как это делается, чтобы я могла проделывать такой же трюк самостоятельно.

Сквозь разбитое окно в маленькую спальню снаружи проникли ветки, но в окне второй спальни стекла были целы. В обеих комнатках на полу лежали пропахшие сыростью матрасы. Большая комната была оборудована раковиной и встроенным кухонным шкафом, который оказался пуст – там валялась забытая кем-то розовая резиновая перчатка. Санузел был точно такой же, как в доме, где я выросла. Застарелая грязь и плесень на подоконнике. Когда мы вошли в ванную, длинноногие пауки торопливо вползли в электрическую розетку. Я стояла в тихом доме неподвижно, словно в трансе. Меня как будто вернули в детство против моей воли. Так я буду, наверное, всю свою жизнь уезжать и возвращаться. По полу бежал таракан, я сняла туфлю и раздавила его.

В тот вечер мы наблюдали, как темнеет небо. В доме мы не стали зажигать свет, опасаясь привлечь чье-нибудь внимание. Спичек не было. Марисоль прикладывала палец к губам всякий раз, когда я собиралась заговорить. «Тихо! Тихо!» – предупреждала она.

Она разложила игральные карты, найденные в бардачке. Мне хотелось порасспросить ее о жизни, но я просто лежала на своем спальном мешке и зажимала рот руками, чтобы молчать. «Угадай карту», – одними губами произнесла Марисоль, кивая на карты, прежде чем их перевернуть. Я угадала две. Даму червей и бубновую тройку. Она тронула меня за волосы. Уже совсем стемнело, так что почти ничего не было видно, и мы залезли в свои спальники. В окне виднелась луна, чуть слышно дул ветер. Я долго не засыпала, вслушиваясь в ее дыхание.

Лежа с открытыми глазами, я размышляла о том, что лотерея смогла понять во мне, а что нет. Какие мои поступки на протяжении жизни фиксировались, наблюдались и комментировались; все те разы, когда я отказывалась играть с подружками, или таскала кого-то за волосы, или закапывала кукол в землю. Интересно, наблюдал ли кто-нибудь за мной, когда я разрубала червяков пополам в надежде увидеть, как они снова оживут, или когда я, сгорая от стыда, трогала себя под одеялом в деревенском доме, где прошло мое детство, еще до первых месячных, и перед моим мысленным взором проплывала, словно тени по воде, вереница странных и очень ярких образов, или когда я пошла в лес, заплакала там и стала дубасить кулаками по толстой коре, и как расцарапала себе ноги о колючие кусты, и как хлестала себя по коленкам и лодыжкам крапивой. Неужели уже тогда все было предопределено в моей жизни?

Мне бы надо было проводить время в тихих размышлениях, в здоровых занятиях. Мне следовало больше улыбаться, решительно отбросить похотливую руку мальчишки в кинотеатре, не быть той мрачной маленькой девчушкой с грязными ногтями, недоверчивой, вечно чего-то ждущей. Траектория моей жизни уже тогда вполне определилась.

Утром я измерила пульс, и оказалось, что он у меня был как у барабанщика. Ясное дело: крови в теле стало больше. Ноги двигались быстрее. У меня появился реальный повод побегать. Мне бы хорошо надеть старенькие нейлоновые шорты и устроить забег по лесу, огибая овражки и торчащие из земли корни, проверить, на что способны мои легкие в изменившемся организме. Мне бы следовало радоваться, что я могу жить новой жизнью внутри своей прежней жизни. И ждать, что скоро Р подойдет к двери с букетом желтых цветов или с корзиной яблок. А в коридоре будет стоять новенькая детская коляска. Наша жизнь обогатится новыми возможностями, соответствующими новым обстоятельствам.

Но у меня ничего этого не было – только вот это.

Мы рассчитывали остановиться в хижине максимум на пару ночей. Но незаметно для себя прожили там неделю, а потом еще дольше. Мы пребывали в плену апатии. Трудно было покинуть такое место. В тишине, которая наступала в лесу после прошедшего дождя, земля лежала беззвучно, под ковром бурых листьев и сосновых иголок.

Каждое утро Марисоль повторяла, что пора бы подумать об отъезде, но, когда мы уже вроде бы твердо собирались уехать, ее, как и меня, охватывала неуверенность.

– Лучше залечь на дно, – подумав, говорила она. – Что-то мне подсказывает: надо оставаться тут.

– Но что? – теребила я ее. – Что тебе подсказывает?

Но меня не тянуло уезжать. Мне хотелось остаться тут навсегда, в нынешнем своем состоянии недоматеринства. В состоянии возможности, а не реальности.

Как-то мне приснилось, что меня стошнило четырьмя предметами, завернутыми в жемчужную оболочку, причем все эти предметы извивались. В каждой пряталось ощетинившееся шипами существо, которое, прорвав оболочку, выбралось наружу. Существа были темно-лиловые, похожие на жуков.

Я смотрела, как они скрылись в траве, зарылись в землю. Я не сразу поняла, что это был всего лишь сон, а не реальное происшествие. Я ощущала этих существ у себя в глотке, я почти чувствовала их вкус. Меня это даже не удивило. Теперь мое тело не могло учудить ничего такого, что бы меня удивило.