Запрещенный Союз. Хиппи, мистики, диссиденты - читать онлайн книгу. Автор: Владимир В. Видеманн cтр.№ 102

Общим предметом соприкосновения был в данном случае Коран — не в смысле его содержания, а как конкретный предмет незаконной торговли. Дело в том, что после первой же поездки в Среднюю Азию я как профессиональный самиздатчик увидел недостатки в тамошней книжной индустрии, не удовлетворявшей духовно-культурных запросов широких кругов местного населения. В частности, огромным дефицитом в те годы здесь была книга книг ислама — священный Коран. Первоначальным намеком на эту проблематику послужила случайно дошедшая до меня информация о том, что якобы в Баку том Корана стоит примерно сто рублей. Я пометил эту тему галочкой и вспомнил о ней, попав в Таджикистан. Вернувшись в Эстонию, я принялся организовывать процесс производства священной книги. Мне удалось «завербовать» девушку из гэбэшной конторы, которая имела постоянный доступ к ксероксу. Я объяснил ей, что речь идет о материалах по средневековой арабской поэзии, которые нужны ученым для практической работы. В качестве матрицы у меня была ксерокопия с двуязычного (русско-арабского) казанского издания Гордия Саблукова (1878).

На первый раз я заказал десять «пробных шаров». Готовый продукт представлял собой кирпич форматом А4 и толщиной почти тысячу страниц, поскольку текст был напечатан лишь с одной стороны листа. Зато хороший крупный шрифт, огласовки, указания на паузы, орнаментальная рамка, твердый темно-малиновый переплет. Несколько тяжеловесно, зато торжественно. Первый экземпляр я подарил доктору Халиму в Верхнем Лучобе. Второй — Игнатьичу.

Человек по имени Анатолий Игнатьевич ^[197], или просто Игнатьич, жил в Душанбе на улице Чапаева, в двух шагах от Центрального телеграфа, за кинотеатром «Джами», в старом одноэтажном доме розового цвета. При входе прямо с улицы вы попадали в темную кладовку, до потолка заваленную непонятным скарбом, а затем оказывались в большом помещении, состоявшем из двух смежных комнат. Вдоль стен тянулись бесконечные ряды полок, заставленные книгами, странными фигурами из гипса или иного материала — от статуэтки Будды до бюста Индиры Ганди — и плотными пачками рукописей. Остальное пространство было увешано загадочными схемами, фотографиями йогов и объектов предположительно внеземного происхождения. На дальней стене второй комнаты, напротив входа, висел большой восточный ковер, а на нем — два скрещенных кривых клинка. Посредине этого космоса располагался стол, уставленный странной формы посудой, пиалами, пепельницами, плевательницами, подсвечниками, флаконами и прочими мистериальными аксессуарами. За столом, в свете импровизированных юпитеров, обычно восседал сам Игнатьич, потягивая свой знаменитый «антигрустин».

Игнатьич был самым известным в городе специалистом по йоге, магии и восточной медицине. Когда-то в окопах Второй мировой он получил серьезное ранение в голову и был на грани пожизненной тяжелой инвалидности. Совершенно случайно ему на глаза попалась какая-то антикварная книга про чудеса индийских факиров. Там же он прочитал про сенсационное воздействие на скрытые силы организма древней системы физических и психических упражнений, называемой «йога» (что означает на санскрите «связь», в смысле «связи с Богом» — наподобие латинской re-ligio). Игнатьич увидел в йоге свой шанс и принялся грызть фундамент экзотической восточной науки, не забывая о практике. В конечном счете ему удалось почти полностью восстановить поврежденные функции организма и даже развить новые.

Ко времени нашего знакомства Игнатьич занимался хатха- и раджа-йогой не менее четверти века и производил впечатление человека, утомленного познанием закулисных тайн мироздания. Он снисходительно иронизировал над современной наукой, говоря, что «исследования космоса с помощью телескопов подобны попыткам прослушивания процессов в недрах земли с помощью палки». Золотые слова! Еще он не без гордости демонстрировал свой перевод на русский язык труда по хатха-йоге какой-то югославской гурши ^[198], которая лично, в бикини и сетчатых колготках, демонстрировала замысловатые упражнения на приведенных в книге иллюстрациях. К монографии также прилагалось письмо гурши, подтверждавшее исключительные права Игнатьича на распространение русскоязычного варианта книги на всем пространстве СССР.

Игнатьич начинал изучение йоги под руководством знаменитого ашхабадского академика Бориса Леонидовича Смирнова — врача и санскритолога, осуществившего перевод на русский язык фрагментов «Махабхараты». Один из таких переводов — глава «Побоище палицами» — предлагает читателю в комментариях к произведению развернутое описание системы хатха-йоги с фотографиями основных асан и схемой чакр. Я сам когда-то впервые ознакомился с йогой именно по этой книге, привезенной Ленноном из Киева. Как выяснилось, Игнатьич не только учился у Смирнова, но и энергетически лечил его — когда стареющий профессор начал сдавать.

Позже, через много лет, мне пришлось услышать про знаменитого в узких кругах академика следующую историю.

Борис Леонидович много лет работал врачом и совершенно не помышлял ни о какой йоге, пока в 1948 году в Ашхабаде, где он жил, не произошло мощное землетрясение. В результате этого катаклизма на Смирнова сверху упала тяжелая полка с книгами, защитившая его, с одной стороны, от рухнувшей крыши, но, с другой, серьезно повредившая спину. В числе находившихся на полке книг была и «Махабхарата», которая оказалась спасительной также в двух отношениях. Во-первых, святые силы укрыли профессора от тяжелых обломков крыши. А во-вторых, утратив частично работоспособность, Смирнов нашел для себя новое занятие: переводы с санскрита текстов этой самой «Махабхараты»!

Мне не доводилось видеть каких-либо других прямых учеников Смирнова, помимо Анатолия Игнатьевича, но скажу точно, что академик мог бы гордиться последним: более преданного йогической идее человека найти трудно. Игнатьич помогал всем: учил, лечил, давал советы, критиковал и исправлял. Его главный общественный пост находился в Зеленой чайхане, при входе в парк имени Ленина. Здесь душанбинского гуру можно было видеть в продолжение всей светлой части дня. Местные журналисты, преподаватели, художники и просто нестандартные люди всех профессий, вероисповеданий и национальностей, равно как и атеисты-космополиты, навещали мастера: поболтать, спросить совета, попросить дать импульс в ситуацию. Многие посещали его специализированные курсы, кто-то периодически писал о нем в местной прессе в разделе «Удивительное — рядом». Сам мастер спуску не давал никому:

— Вот однажды приходит ко мне хмырь: где-то он переломался, весь в гипсе и бинтах, с какими-то подставками. Я ему говорю: «Выбрось всю эту ерунду нахрен! Давай снимай эти корсеты!» Он мне: «Да ты что, как так?» Тут я без лишних слов всю эту хрень с него срываю. Он — в крик. Но я содрал-таки с него всю эту херню и заставил двигаться, потом — бегать. Вот так он и стал человеком, а то загнулся бы…

Правда, от оплошностей никто не застрахован. Заходим мы однажды к Игнатьичу с небольшой компанией заезжих йогов. Он рассказывает нам историю: «Вот недавно приходила тут одна ко мне лечиться. А я как раз решил брахмачарью ^[199] подержать, энергии качнуть. Ну она мне: тю-тю-тю, туда-сюда… Я, недолго думая, говорю ей: „Раздевайся!“ Ну и прокачал ее по всем каналам!» — и Игнатьич смачно прихлопнул ладонью кулак. «Игнатьич, — тут же спрашивает его один из гостей, — а как же брахмачарья?» Игнатьич смерил вопрошавшего взглядом и без тени смущения резюмировал: «Вынужденная посадка!»