Статус: все сложно - читать онлайн книгу. Автор: Полина Рей, Тати Блэк cтр.№ 46

— А я так ждал тебя тогда… Надеялся, что теперь все будет иначе. Что мы все исправим… Но ты не приехал. — Марк помолчал, не зная, как приступить к самой болезненной теме, но все же сказал: — Да, мы многое делали назло. — Он снова умолк, потом решительно добавил:

— Я сказал тебе назло то, чего не хотел говорить. Чего никогда не сказал бы, если бы не прорвалась безумная ярость, копившаяся во мне годами… Если бы не это мерзкое желание сделать тебе больно… За то, что ты так от меня далек, а я в тебе так нуждался… Мне жаль, Макс, я не могу высказать, насколько мне жаль всего, что я натворил. — Марк перевел дыхание, потом продолжил: — Я был настолько противен сам себе, что даже не находил мужества попросить у тебя прощения. — Он посмотрел на Макса — неуверенно, растерянно. — А сейчас ты стоишь передо мной, и я понимаю — неважно, простишь ты меня или нет. Но я себе не прощу, если так и не сделаю того, что ощущаю самым правильным сейчас. — Марк оттолкнулся от подоконника, помедлил, а потом обнял Макса. Вцепился в него, как утопающий, до боли сжимая и комкая в пальцах ткань рубашки брата. Будто боялся, что тот исчезнет, а он не успеет сказать ему того, что стоило сказать давно.

— Ты прости меня… Прости, пожалуйста. За все дерьмо, что я сделал. За все то хорошее, что сделать не сумел… — голос дрогнул и Марк крепче вцепился в брата. Он не может позволить Максу снова отстраниться от него. Не может потерять то единственное, что имеет значение.

Марк словно был его эхом, а он сам — эхом Марка. То, что говорил брат, чувствовал и хотел сказать и он сам. Только почему-то ему на это не хватало смелости или сил. Макс и сам не мог понять, чего именно. Но теперь, когда Марк вцепился в него, и он инстинктивно ухватился за него тоже, словно исчез барьер, который мешал им обоим сделать то немногое — и одновременно непомерное — что они должны были сделать.

Максу хотелось рыдать, и он совсем этого не стыдился. Потому что снова был мальчишкой четырёх лет, который размазывал по лицу слёзы, цеплялся за брата, уже зная неотвратимую правду о том, что того у него отнимают. Забирают надолго, возможно, навсегда. И не было ничего зазорного в том, чтобы через двадцать восемь лет, когда брат вернулся, вновь позволить себе настолько расчувствоваться.

— И ты меня прости. За всё. И к чёрту то, что было до этого. Теперь всё иначе будет.

Он говорил уверенно, чётко осознавая, что действительно всё переменится. Представляя эти перемены, но тут же отмахиваясь от них — ведь они совсем не могли быть в его фантазиях и вполовину так хороши, как будут на самом деле.

Он всё же отстранился, улыбаясь сквозь выступившие на глаза слёзы. Марк заговорил о том, что возможно, им нужно будет обсудить. Сегодня, сейчас, а может через годы, — но раз тема поднялась, больше нельзя от неё убегать. И, давая выбор брату, кивнул на стол, предлагая вернуться за него. Пусть Марк сам решит, хочет ли он обговаривать то, что случилось на Олимпийских играх. Или это — уже пройденный этап, завершить который можно парой слов. Для него он был таковым. Алиса стала частью прошлого, а теперь в прошлом должно было и оказаться то, что произошло тогда между ними с Марком, став спусковым крючком для копившейся годами ярости и обиды. Потому он просто спросил:

— Ещё абсента? Накидаемся уже вместе хоть раз.

Марк не сумел сдержать рыдания, когда Макс сказал, что теперь все будет иначе. Когда тоже попросил у него прощения, хотя Марку нечего было ему прощать. В этой игре в молчание они были наравне и абсолютные квиты.

С души будто упал огромный камень. Марк дышал тяжело, судорожно глотая воздух, и с каждым вдохом чувствовал, как отступает боль, как на место пугающей пустоты приходит то, чего он был лишён многие годы. Почти забытое чувство близости с братом… Но теперь, когда оно снова заполняло его, Марк узнавал это ощущение. Самое правильное, самое желанное на свете. Он больше не один. Он больше не мальчишка, незнающий как вернуть себе брата, которого у него отняли. Теперь он и сам не позволит ничему и никому разделить их. Никогда.

Но оставалось кое-что ещё, что им следовало обсудить. И Марк хотел покончить с этим прямо сейчас. Оставить здесь, на этой кухне с деревянными стенами, среди букв недоразгаданного матерью сканворда, утопить в абсенте, растворить в пьяных слезах… Он так давно не плакал. С тех пор, как лишился брата. Чем не повод разрыдаться теперь, когда он снова его обрёл?..

Он вернулся за стол следом за Максом и взял одну из бутылок.

— Давай прямо из горла, — сказал Марк и, чокнувшись, каждый из них сделал глоток горького напитка. Но Марк уже не чувствовал вкуса полыни так остро.

— Макс… Я должен сказать. Просто чтобы покончить с этим раз и навсегда. — Марк хмуро уставился на вытканную узорами светлую скатерть, ощущая, как неожиданно начинает ныть сердце. — О той женщине… — он запнулся на миг и повторил с горькой усмешкой:

— О той женщине… которая даже не сказала мне своего имени. Ушла из моего дома молча, а потом я вдруг увидел ее у Стейси… — Картины той ночи проплыли перед глазами, вызывая не столько отвращение, сколько ноющую боль. — Я отдал ее тебе, потому что видел, что она тебе понравилась. Не меньше, чем мне самому… — Губы Марка снова сложились в болезненную усмешку. — Недаром мы близнецы… И вот я швырнул ее тебе, словно использованную вещь, думая, что мне не нужна та, что готова трахаться с двумя, а сам… А сам медленно сходил от этого с ума. И в том, что случилось на Олимпиаде, виноват в первую очередь я. Потому что в ее присутствии просто дурел. Переставал соображать… Это было сильнее меня. Но я себя не оправдываю. Просто не хочу, чтобы на нее ложилась моя вина. — Марк потер переносицу и вздохнул. — Я — твоё уродливое отражение, Макс… Похоже, при рождении мне достались одни пороки. — Марк снова покачал головой с невеселой усмешкой и отпил из бутылки уже тёплый абсент. Говорить о незнакомке было неприятно, но легче, чем все, что он сказал до этого. Потому что теперь Марк знал — Макс принимает его таким, каков он есть.

— Знаешь, я ведь тоже думал о ней именно так. Как о вещи, которую ты мне отдал, — мгновенно отозвался Макс, хотя, видит Бог, хотел поначалу умолчать обо всём и отделаться лишь краткими фразами. Но Алиса стала своего рода катализатором в том, что должно было неизбежно случиться. И они оба замешали её во всё это. Оба — а не один лишь только Марк. — Мало того, она сказала мне примерно то же самое. Сравнила себя с игрушкой, которую не смогли поделить два брата.

Он помолчал, глядя на бутылку в руках. Алкоголь не опьянил, не принёс и лжеэйфории, которой обычно ожидаешь от спиртного. Да этого Макс и не желал. Наверное, и сегодня у них напиться не выйдет. По крайней мере, пока.

— И наверное, она права. Или была права, потому что для меня Алиса в прошлом. Её зовут Алиса, если ты ещё не в курсе. — Макс снова приложился в горлышку бутылки, делая внушительный глоток. Горький привкус напитка показался слишком приторным, потому что на губах осела совсем другая горечь.

Всё ведь могло быть совсем иначе, не встреть Алиса Марка первым. Или если бы они с братом были более близки — всё было бы совсем иначе. Они бы просто не пошли на то, на что решились тогда. Каждый по своей причине.