Квартиру, в которой она жила когда-то с мужем, пришлось продать. Стоило только ей вернуться туда через время, когда поняла, что все тяжбы за жилплощадь окончены, почувствовала себя так неуютно, что хотелось оттуда бежать тотчас. Даже просто оставлять у себя эту «нехорошую» квартиру не желалось. И когда Катя продала её и выгодно купила две студии — вздохнула с облегчением.
— Мама, а у нас для тебя сюрприз! — горя глазами, залетела дочь в комнату, и Катя приложила палец к губам, давая понять, чтобы та говорила потише. Дима только-только уснул.
— Он может подождать хотя бы десять минут?
— Может. Только не задерживайся.
Катя кивнула, покачивая сына. От сюрпризов Ильи и дочери она даже не представляла, чего ожидать. Это мог быть как тайно заведённый щенок, против которого она ничего не имела, конечно, но лет через пять. Так и что-то совершенно неожиданное. Сюрприз ведь.
Она положила сына в кроватку и несколько минут просто стояла и смотрела на него. Это был самый настоящий подарок небес. Спокойный, как будто у него совершенно не было поводов плакать, какой-то совершенно космический. Но наверное, так думают о своих детях все матери.
Осторожно притворив за собой дверь, Катя вышла из детской и прошла в гостиную. И тут же замерла от удивления.
Илья сидел на диване в бумажной короне, которую явно изготовила Настя, а сама малышка притопывала от нетерпения, держа в руках что-то, по виду напоминающее пластилиновые кольца.
— Мам, садись с папой рядом. Сейчас я вас буду женить.
Катя вскинула брови, и Илья кивнул, всем своим видом будто бы говоря, что он уже готов ко всему.
— Вам нужно будет произнести клятвы друг другу, — с самым серьёзным видом заявила Настя, и Илья кашлянул.
— Вот так, Григоренко, и в ЗАГС идти не надо, — пошутила Катя.
Они так и не были расписаны, да и её это не сказать, что волновало, хотя, стоило признаться самой себе, что совершенно не отказалась бы выйти замуж за отца своих детей.
— Тише. Сначала мама. Говори.
— Вот это приказной тон.
— У женильщиц всегда так.
— А! Вот оно что. Кхм.
Настя водрузила ей корону, почти такую же, как у Ильи, только более красочную, и повторила:
— Говори клятву.
— М-м-м… Клянусь любить этого мужчину до конца своих дней, которые, как я надеюсь, наступят нескоро. Клянусь готовить ему борщ и котлеты, иногда отпускать на рыбалку. А иногда — не отпускать.
— Что за диверсия?
— Тише, сейчас я клянусь. Так вот, клянусь делать его счастливым, растить его детей, сколько бы у нас их ни было. А ещё позволить завести собаку, но лет через несколько.
Катя поджала губы, чтобы не рассмеяться. А если учесть серьёзность момента, которая отражалась на лице Насти, смех — последнее, чего ожидала дочь в эту минуту.
— А теперь папа. Клянись.
— Клянусь любить эту женщину до конца моих дней. Клянусь нечасто ездить на рыбалку, есть даже брокколи, которые я терпеть не могу, если они приготовлены её руками.
— Эй, ты не говорил, что ты их не любишь!
— Клянусь прожить с этой женщиной и в горе, и в радости, хотя хотелось бы конечно, всё же в радости. Растить с ней детей и внуков, а скорее всего, ещё и правнуков. Пока смерть или тот день, когда меня не отпустят на рыбалку, не разлучит нас!
— Знаешь, кто ты, Григоренко?
— Знаю. Давай палец, кольцо нужно.
Катя протянула Насте руку, на безымянный палец которой дочь тут же надела пластилиновое кольцо, следом точно такое же, только побольше, очутилось и на его ладони.
— Теперь целуйтесь, — велела малышка.
— Рано. Ты же помнишь, что у меня для мамы тоже сюрприз.
— Только не щенок!
— Пока нет.
Катя смотрела за тем, как Илья лезет в карман домашних спортивных штанов, как выуживает из них бархатную коробочку, а у самой сердце стучало с такой силой, что готово было вот-вот выпрыгнуть из груди.
— Для того, чтобы я смог поклясться тебе во всём этом, только уже совершенно официально, мне нужно услышать ответ на один-единственный вопрос, — серьёзно проговорил Илья, поворачиваясь к Кате. И когда она услышала короткое: «Ты выйдешь за меня?» Взвизгнула от счастья как пятнадцатилетняя девчонка. И бросилась на шею Илье, чувствуя себя безумно счастливой.
— Не слышу ответа, — буркнул он в своей извечной манере, и Катя шепнула короткое и ёмкое, в котором сосредоточились все её желания:
— Да!
Бонус. Свадьба Кати и Ильи
— Перестань так нервничать. Будто бы вы не поженились неделю назад, — одёрнула Катю Тамара, пытаясь заколоть ей волосы в высокую причёску. — Если так будешь вертеться, я, чего доброго ткну тебя и будет больно.
— Сейчас всё так, будто я заново замуж выхожу, — выдохнула Катя, оглядывая себя в высокое зеркало.
— Да красивая ты, хватит крутиться!
Тамара с силой сжала плечи Кати и буквально толкнула её на пуфик, с которого невеста вскочила пять минут назад. Она не понимала причин, по которым сестра так безумствовала в день их свадьбы с Ильёй, которую решено было провести повторно для всех тех, кто не смог присутствовать на довольно скромной росписи в ЗАГСе.
— Дело не в этом. Тебе не кажется, что так видно, что у меня руки уже ну… в морщинах?
— Мозг у тебя в морщинах! Ты любой двадцатипятилетке фору дашь.
Тамара доколдовала над причёской сестры и, отступив на шаг, придирчиво осмотрела результат проделанной работы. После чего, видимо, оставшись целиком и полностью удовлетворённой тем, что сделала, кивнула сама себе.
— Вот теперь хорошо.
— Илья уже заждался. И Димку пора кормить.
— О боже. Ну разберутся без тебя с тем, как кормить Димку. Там бабушек полный взвод. И тёть от мала до велика. К тому же, мне кажется, он больше кайфует от женского внимания, чем хочет есть.
— Ты права.
Катя сделала глубокий вдох и проговорила, не зная, кого в первую очередь хочет в этом заверить:
— Я готова.
Он ждал её на берегу возле отдельно стоящего стола, где они с Ильёй должны были устроиться. На берегу Финского залива они сняли отдельный коттедж с выходом к воде, где и расставили столы для всех гостей. Идеальный праздник, не чета тем мероприятиям, которые нужно пройти, чтобы официально считаться мужем и женой.
— Итак, друзья мои, так как еда уже стынет, а напитки греются, мы начнём! — провозгласила Тамара, взявшая на себя роль ведущей. — Сегодня у нас в меню — клятвы жениха и невесты, обед на свежем воздухе. Танцы до упаду и — вся ночь наша! Будем веселиться и гудеть хоть до утра.