Святилище любви - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 12

Побывал Драконт также и в тех местах, где, немного позднее, провел свою юность – при дворе все того же царя Ликомеда! – непобедимый Ахиллес, скрываясь от участия в Троянской войне под женским одеянием. Правда, это одеяние не помешало ему слюбиться с дочерью Ликомеда Дендамией и вместе с ней произвести на свет Неоптолема, иначе называемого Пирром.

Записывая на восковые таблички все эти интересные истории (он вообще был охоч до всяких баек!), Драконт немало поездил по Скиросу на одной из тамошних маленьких лошадок, которые здесь заменяли ослов.

Их порода так и называлась – скирос. Высотой они не превышали двух локтей и двух с половиной палестр ^[29] и, хоть были не слишком удобны для высокого и длинноногого Драконта (а ведь он был гораздо ниже ростом, чем его отец, не зря носивший имя Мейкдон, что значит – высокий!), все же очаровали его своим покладистым нравом, неприхотливостью и привязчивостью. Он был бы не прочь увезти пару скиросов в Коринф, чтобы начать их разводить: ведь эти лошадки оказались бы просто незаменимы на крутых и опасных горных тропах между городами Коринфом и Афинами, а особенно – между Коринфом и Мегарой! Однако люди сведущие предостерегли Драконта, что он напрасно потратится на покупку: скиросы, по непонятной прихоти богов, могут жить только на своем родном острове. В чужих краях они не приживутся – и прежде всего потому, что не выдержат даже самого короткого пути по морю.

Услышав это, Драконт понимающе кивнул. Его любимый пес по кличке Аристократ тоже не переносил морской качки. Именно поэтому Драконт не взял его с собой на Скирос, хотя понимал, как тяжело его верному другу в разлуке. Да и сам он скучал по верному белому, в черных пятнах, псу египетской породы, которая попала в Элладу через Анатолию ^[30].

Неудачей со скиросами Драконт был огорчен, но не слишком, потому что вовсе не за лошадьми приехал он на остров. Отправка судна с темной охрой, незаменимой для художественных промыслов, и уговор на продажу железной руды в Коринф можно было считать очень удачными сделками, которые должны были прославить Драконта среди других судовладельцев и купцов, а главное – принести ему немалые барыши.

Однако эти барыши были бы сущими пустяками по сравнению с теми богатствами, которые могла сулить разработка мраморных месторождений, скрытых в недрах Акрокоринфа! ^[31] Мрамор с успехом добывали на Скиросе. И не только мрамор – Драконту стало известно, что в пещерах, выдолбленных близ Линакрии, некогда находили золотые жилы!

Драконт заглянул в Пентекали и Диатрипи – так назывались эти пещеры – с самым равнодушным видом. На самом же деле он успел бросить весьма внимательный взгляд на вкрапления фосфороса, там и сям украшавшего бело-розовые мраморные стены пещер и рассеивавшего подземную тьму особым, неярким, холодным свечением. Совершенно такой же бело-розовый мрамор с такими же фосфоресцирующими вкраплениями он видел в мраморных пещерах Акрокоринфа, которые прилегали к дому Главков (далекими предками Драконта этот дом отчасти был выдолблен в скале – подобно тому, как строились многие жилища на их родном Крите, – а отчасти пристроен к ней), а значит, считались собственностью Главков.

И вот Драконт размышлял: если в фосфоресцирующих пещерах на Скиросе было найдено золото, почему бы этому золоту не обнаружиться точно в таких же пещерах в Коринфе? Причем весьма желательно, чтобы это произошло именно в тех пещерах, которые принадлежат роду Главков…

Конечно, даже если он в самом деле найдет там золото, за него придется побороться с гермафродитосами. Эти твари – Драконт как настоящий мужчина, вдобавок – красавец, не мог называть иначе этих двуполых уродов, гермафродитосов, – обладали очень сильным влиянием на городские власти и не раз пытались доказать, что им, находящимся под покровительством Афродиты и Гермеса, принадлежат все недра Акрокоринфа со всеми его богатствами! Да, с гермафродитосами придется побороться, и неведомо, кто победит!

Как всегда, при мысли об этих созданиях, которых он считал ошибкой богов (но которые были весьма уважаемы и почитаемы по всей Элладе и особенно в Коринфе), Драконта стало тошнить. И он вспомнил о тех, кто легко мог вернуть ему хорошее настроение.

Это были Фэйдра и его любимый наложник – пятнадцатилетний Хели. С этим именем мальчишка попал к Драконту, и тот не стал называть его иначе. Порою, в кругу друзей, он посмеивался: не зря имя Хели значит «поднимающий» – ведь именно таким образом нежная красота этого юнца воздействовала на некую часть тела Драконта!

Сейчас Хели нарочно был поставлен позади господина – не столько для того, чтобы обмахивать его опахалом и развеивать жару, сколько чтобы не отвлекать его от размышлений и не возбуждать к телесному сношению, когда требовалась напряженная работа мысли.

Драконт лежал, полузакрыв глаза, и вроде ничего вокруг себя не видел, однако он не сомневался, что Фэйдра приподняла край короткого хитона Хели и своей нежной и умелой рукой хозяйничает меж стройных юношеских ног.

Эти двое были насквозь порочны! Однако их бесстыдные забавы весьма радовали Драконта, который любил разнообразие. К тому же он знал, что только таким образом может избегнуть смертельной ненависти между своими любовником и любовницей.

Сначала, когда у него только появился восхитительный Хели, этот юнец и Фэйдра из ревности едва не убили друг друга. И страшная вражда длилась между ними до тех пор, пока господин однажды не позволил им позабавиться.

Разумеется, им дозволены были только ласки руками и губами – обладать друг другом, как обладают мужчина и женщина, Драконт запретил под страхом немедленной кастрации и продажи в самые низкопробные портовые притоны.

Поскольку именно таким образом Драконт Главк разделался с одним из своих прежних любимцев и с той женщиной, на смену которой пришла Фэйдра, сомневаться в его слове не было желания ни у юнца, ни у девушки. К тому же Мавсаний (раб, происходивший из семьи, которая испокон веков служила Главкам и в которой все старшие сыновья по традиции носили это имя) строго следил за наложниками господина.

Самому Мавсанию забавы с мальчишками претили до отвращения, однако он был настолько предан Драконту, что прощал ему любое беспутство, любые, даже чрезмерно вольные, привычки, призванные насытить тот его плотский голод, который очень сложно было утолить всего лишь одной женщиной или одним только юношей.

Таким уж он уродился, Драконт Главк…

А впрочем, не дело раба осуждать господина!