Проклятый дар - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Кашор cтр.№ 70

— Ты с ума сошла, — снизала Биттерблу, и Катса почти улыбнулась — раз девочка даже делает язвительные замечания, значит, мыслит она ясно.

— Я готовлюсь к одному очень тяжелому упражнению, — сказала Катса. — Не хочу перегреться. Теперь отдай мне флягу, девочка. — Катса наклонилась и наполнила флягу снегом, закрыла ее и засунула Биттерблу под плащ. — Тебе придется ее нести, а то она заледенеет.

Ветер дул со всех сторон, но Катса решила, что самый свирепый бьет с запада прямо им в лицо. Значит, девочку нужно нести на спине. Все остальное она повесила на грудь и накинула на плечи ремни. Под весом ребенка Катса медленно встала и выпрямилась. Сделала несколько осторожных шагов в снегоступах.

— Сожми кулаки, — сказала она девочке, — и засунь их мне подмышки. Прижмись лицом к меху у меня на шее. Следи за ногами. Если начнет казаться, что ты их не чувствуешь, скажи мне. Ты поняла, Биттерблу?

— Поняла, — отозвалась девочка.

— Ладно, — сказала Катса. — Тогда в путь.

И она побежала.

Катса быстро приноровилась к снегоступам и к тяжести на спине и груди. Девочка практически ничего не весила, а снегоступы оказались довольно удобными, как только она привыкла бежать, немного вывернув носки наружу. Убийственный холод на перевале не укладывался в сознании. Она не могла поверить, что ветер может дуть так сильно и так упорно, никогда не слабея. С каждым вдохом этого воздуха ей в легкие словно вонзался клинок. Руки, ноги, торс и особенно ладони — каждая часть тела, которую не защищал мех, — горели от мороза, словно объятые пламенем.

Поначалу она думала, что движений хоть немного согреет ступни и ноги. Но скоро непрерывный топот начал отзываться острой болью, после перешедшей в ноющую. Наконец она уже перестала чувствовать, что касается земли, но заставляла себя двигаться вперед, вверх, к вершинам, которые, казалось, совсем не становились ближе.

Тучи снова сгустились и теперь засыпали ее снегом. Выл ветер, Катса бежала вслепую. Снова и снова она звала Биттерблу. Задавала девочке вопросы, выясняла бессмысленные мелочи о Монси, о городе Лека, о ее матери. И еще постоянно спрашивала, чувствует ли она свои руки, может ли двигать пальцами, не кружится ли голова, не темнеет ли в глазах. Катса не знала, понимает ли Биттерблу ее вопросы, и не знала, что Биттерблу кричит ей в ответ. Но главное — Биттерблу кричала. А если кричала, значит, не спала. Катса прижимала ладони Биттерблу к своему телу, время от времени оборачиваясь и хватая ботинки девочки, растирала, как могла пальцы. Она бежала и не останавливалась, даже, когда казалось, что ветер отбрасывает ее назад. Даже когда вопросы стали еще более бессмысленными, пальцы больше не могли тереть, а руки — прижимать.

В какой-то момент у нее остались силы думать только о двух вещах: о голосе Биттерблу у нее в ушах и о склоне впереди, по которому нужно продолжать бежать.

Катса отрешенно отметила, что огромное красное солнце вот-вот закатится за горизонт. Раз она видит закат, значит, снегопад прекратился. Да, теперь, подумав над этим, она поняла, что снег прекратился, хоть и неизвестно, когда это произошло. Но закат означает, что день заканчивается и наступает ночь. А ночью всегда холоднее, чем днем.

Катса продолжала бежать — она боялась, что мороз усилится. Ноги двигались, девочка время от времени подавала голос, но Катса не чувствовала ничего, кроме холода, который с каждым вздохом вонзался ей в легкие. Но потом в тумане ее сознания стало проясняться кое-что еще.

Горизонт теперь лежал далеко внизу.

Солнце село за горизонт, который лежал далеко внизу.

Она не помнила, когда изменился пейзаж. Не помнила, в какой момент пробежала вершину и начала спускаться. Но она сделала это. Больше не видно было темных вершин, а значит, они остались позади. Обзору теперь открывалась другая сторона горы, и леса, бескрайние леса, и солнце, и угасающий день, и Катса видела все это, слышала дыхание ребенка у себя за спиной и стремительно бежала вниз, к Сандеру. И уже близок конец заснеженного склона, деревья и кусты, и спуск, который будет для малышки гораздо проще, чем подъем в гору.

И тут она ощутила дрожь, очень сильную дрожь, и охватившая ее паника пробудила уснувший разум. Нет, девочке нельзя сейчас сдаваться, только не теперь, когда они так близки к спасению. Потянувшись, Катса схватила Биттерблу за ботинок и прокричала ее имя. Но почти сразу же услышала, как Биттерблу кричит ей что-то в ухо, почувствовала, как руки девочки крепко обхватывают ее. Руки Биттерблу у нее под грудью неожиданно показались какими-то непривычно теплыми, странно теплыми. И тут Катса услышала стук своих собственных зубов и поняла, что это не девочка дрожала. Это была она сама.

Неожиданно для себя она рассмеялась, хотя ничего смешного в этом не было. Если она не могла сохранить собственную жизнь, у ребенка не оставалось ни малейшего шанса. Нельзя было позволять этому случиться, было сумасшествием пытаться добраться до Сандера этой дорогой. Вдруг Катса подумала о своих руках и поднесла их к лицу. С усилием разжав ладони, она выругалась про себя — кончики пальцев побелели. Засунула кулаки себе под мышки и заставила себя мыслить ясно. Ей холодно, страшно холодно. Нужно дойти до того места, где начинаются деревья, тогда у них будет и хворост для костра, и защита от ветра. Нужно развести костер. Добраться до леса и развести костер. И спасти девочку. Только это важно, только это сейчас имеет значение, и на бегу она снова и снова повторяла это про себя.

К тому времени, как они добежали до деревьев, Биттерблу уже постанывала от онемения и холода. Но когда Катса упала на колени, девочка сама выпуталась из ремней. Вынырнув из волчьей шкуры, она укутала в нее Катсу. Потом опустилась на колени и растрескавшимися, кровоточащими пальцами потянула за ремни снегоступов. Катса заставила себя подняться и помогла развязать ремни. Выбравшись из снегоступов, она сбросила сумки, колчан, ремни и лук.

— Хворост, — сказала Катса. — Хворост.

Всхлипнув, девочка кивнула и бросилась собирать под деревьями все, что только могла найти. Хворост, который она принесла Катсе, промок от снега. От охватившей все тело дрожи пальцы Катсы обращались с кинжалом медленно и неуклюже. Никогда раньше у нее не возникало трудностей с разведением костра — ни разу за всю жизнь. Она сосредоточилась из последних сил, и на десятой-одиннадцатой попытке пламя вспыхнуло и попало на сухой конец ветки. Катса подкармливала пламя сосновыми иголками, оберегала, направляла его, приказывала не угасать, пока, наконец, оно не принялось лизать собранные ветки. Огонь рос, дымил и потрескивал. Они разожгли костер.

Катса присела, дрожа, и уставилась на языки пламени, упорно игнорируя покалывание в пальцах и пульсирующую боль в ступнях.

— Нет, — прошептала она, когда Биттерблу встала, собираясь поискать еще дров. — Сначала согрейся. Посиди и согрейся.

Катса медленно подбрасывала веток в огонь, и когда наклонялась над все растущим костром, ее дрожь утихала. Она бросила взгляд на девочку, которая сидела на земле с закрытыми глазами, обхватив колени руками и упершись в них подбородком. По щекам малышки текли слезы. Она была жива.