Артур - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Лохед cтр.№ 59

Потом я стал ждать. Я постился и молился, а когда понял, что час наступил, то пришел на это место. (Я понял, что Мирддин говорит о скале, на которой я его отыскал.) Я не думал, погибну я или останусь в живых, — говорю тебе, это было уже неважно! Я охотно бы отдал жизнь, чтобы навсегда разделаться с Тьмой.

Удивительно, но едва я ступил на эту дорогу, как покой снизошел на меня в обличье разумения. Ибо я понял наконец, что Моргана скована страхом — страхом перед Артуром, передо мной, перед Царством Лета, как ни хотела бы это скрыть.

Господь и Спаситель, так и есть! Видишь? Спутник всякого великого зла — неодолимый страх. Та, что кажется Владычицей страха, на самом деле — его рабыня.

И это ее слабость! Великий Свет! Это ее уязвимое место. Царица воздуха и мрака не сознается в своем страхе, в своей невыносимой слабости даже самой себе. Она должна казаться бесстрашной и неуязвимой, исполненной той самой уверенности, которую утратила навсегда.

Да, но я-то страшился. Великий Свет, Ты ведаешь, что я познал ужас смерти и отчаянье слабости. Я пережил поражение и горе. Я испытал постыдную беспомощность, да, и жалкое бессилие плоти.

Все это я изведал и выдержал. Я осушил налитую мне чашу и не отвернулся от нее. Я понял, что в этом моя сила. Залог моей будущей победы.

Теперь видишь? Дивно, не правда ли? Замысел Господень тонок, но сколь же искусен и славен в своей тонкости! Аминь!

Скажу тебе, я ликовал. Я вложил обретенное разумение в свою боевую песнь, я сковал из него меч и щит. Я облекся им, как доспехами, и направил коня навстречу испытанию, которого так долго страшился.

Здесь Мирддин замолчал и протянул руку. Я поспешно вложил в нее кубок. Уже совсем стемнело. Холодало. Я подумал, что к утру выпадет сильная роса, но мы у костра останемся сухими.

Я плотнее закутал Мирддина в плащ, принял у него пустой кубок и подлил туда немного воды. Потом снова сел, кутаясь в плащ, и стал ждать, когда Мирддин продолжит рассказ. Неподалеку завел свою печальную и сладостную песнь соловей.

Мирддин, словно только и ждал этого сигнала, заговорил снова. Однако голос его изменился. Теперь в нем звучали страдание и боль. Глубокая мука и безграничное горе.

— Я не знал, где и когда ее встречу, однако полагал, что она ведает мои пути и нападет вскоре, не в силах больше переносить заключенный во мне свет. И не ошибся.

Я думал, это случится ночью, во тьме. Я полагал, что она придет под покровом своей стихии, и оказался прав.

Во время между времен, когда истончается завеса между тем и этим мирами, она явилась ко мне. Я встал на ночлег в засохшей дубовой роще и немного поспал, но через некоторое время проснулся в тревоге. Луна уже садилась, но света было еще довольно.

Моргана ехала на черном коне, одетая так же, как в первую нашу встречу при дворе Белина: черный плащ, высокие черные сапоги, длинные перчатки, лицо закрыто капюшоном. Она ехала одна, и это меня смутило — ведь она не могла не знать, зачем я здесь.

Она и впрямь знала, но ее самообман требовал смелых действий, а гордость убеждала в собственном превосходстве. Она приехала в одиночку, потому что так ей велело тщеславие.

Если она и тревожилась, то ловко это скрывала, как скрывала до поры до времени всю силу своей гложущей ненависти. Думаю, поначалу верх взяло любопытство. Она не могла понять, что мною движет, и не хотела нападать на врага, не разобравшись в его оружии.

Разумеется, мое оружие ей было неведомо — смелость, надежда, вера. Я показывал их прямо и без утайки, но Моргана не сумела их различить.

Я заговорил первым.

— Итак, Моргана, — промолвил я, вставая при ее приближении. — Я знал, что ты меня отыщешь, и молился, чтобы это случилось быстрее.

— Ты далеко от дома, Мирддин Дикий, — отвечала она, спрыгивая с седла.

Я ничего не мог прочесть в ее тоне.

— Быть может, — промолвил я. — Полагаю, мы оба здесь чужаки.

Она возмутилась.

— Ты себе льстишь, если думаешь, будто мы встретились на равных. Я настолько же выше тебя, насколько солнце выше бесплодной земли, по которой ты тащишься, насколько сокол выше блохи, что кусает твое жалкое тело. Так что нечего нас равнять.

— Когда-то ты предложила мне дружбу, — заметил я. Странные слова; не знаю, зачем я их сказал. Может быть, Господня милость столь безгранична, что могла бы распространиться и на Моргану? Итак, ради этой милости я попросил: — Еще не поздно, Моргана. Отвратись от прежнего, и я помогу тебе. Ты тоже можешь спастись.

Как я и ожидал, она отвечала насмешкой.

— Неужто ты думаешь растрогать меня этим, милый Мирддин? Неужто ты думаешь, что твой жалкий Бог хоть каплю меня занимает?

— Я предложил тебе мир, Моргана, и не отказываюсь от своего слова.

Он выпустила поводья и медленно приблизилась ко мне.

— За этим ты сюда и пришел?

Я чувствовал, как разгорается ледяной жар ее ненависти.

— За что ты так меня ненавидишь?

Моргана взмахнула рукой, и мой костер взвился в небеса. В тот же миг она откинула покрывало, чтобы сразить меня своей жуткой красой. О напрасное великолепие черт, о пустое изящество! Да, ее прелести изумляли, ослепляли, они были так же сильны, как ее ненависть, и почти столь же безграничны. И все же глядеть на нее значило познать тщету золоченого гроба.

Она нахмурилась, но даже это было обманом.

— С чего ты взял, будто я тебя ненавижу? Ты мне попросту безразличен. Ты для меня ничто — меньше, чем ничего.

Разумеется, это была ложь. Владычица лжи, Моргана не знает другого языка.

— Тогда чего ради ты со мной говоришь? — спросил я. — Чего ради затеяла эту встречу?

Моргана сверкнула глазами.

— Ради своего удовольствия. Мне забавно поговорить с тобой, вот и вся причина. — Она бочком зашла мне за спину — ладони сжаты, руки в перчатках касаются губ. — К тому же мы с тобой родственники. Что бы сказали обо мне люди, если бы я отказала родичу в гостеприимстве?

Моргана по-прежнему сомневалась. Она подозревала ловушку, не в силах поверить в чью-либо искренность.

— Ты уходишь от вопроса, но я за тебя отвечу. Ты ненавидишь меня, потому что боишься. Ты такая же, как все непросвещенные люди: глупцы ненавидят то, что внушает им страх.

— Ты сам, братец, глуп! — зашипела она. Слова ее были как уколы ножом. — Я не боюсь тебя! Я никого не боюсь!

Пламя взметнулось еще выше. В следующий миг Моргана, как ни в чем не бывало, улыбнулась и шагнула чуть ближе.

— Уверяю, я ровным счетом ничего к тебе не испытываю.

— Вот как? Так зачем ты пришла меня убить?

— Убить? — Она изобразила смешок. Звук получился мерзкий и жалкий. — Дражайший Мирддин, ты что, воображаешь, будто твоя жизнь имеет для меня хоть малейшее значение? Мне совершенно все равно, есть ты или нет.