Талиесин - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Лохед cтр.№ 73

И тут же из-за светящегося золотисто-зеленого неба раздался голос:

— Подойди, Сияющее чело!

Голос был оглушительный, как гром, и властный, как буря. Это был дикий голос и в то же время искусный — Талиесин понял, что он управляет не только людьми или их поступками, но и всей их внутренней сутью, — голос военачальника, или, лучше сказать, императора, ибо Талиесин уловит в нем самую сущность власти: как будто любое произнесенное им слово ловится служителями, чье единственное назначение — исполнять любое требование господина в тот миг, когда оно будет изречено. Очевидно, к нему обратился один из повелителей этого странного места, может быть, даже сам Верховный владыка.

— Говори, Сияющее чело!

При этих словах Талиесин выронил яблоко и упал на колени, подняв глаза в странное нездешнее небо. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова.

— Ладно, Сияющее чело, я научу тебя, что сказать, — произнес голос в ответ на собственное повеление. Ослепительно полыхнул свет, Талиесин упал ниц и прижался к земле. Он чувствовал, что кто-то над ним стоит, ибо его сквозь одежду обдало жаром, однако не шевелился и не смел приподнять голову.

Когда Талиесин очнулся, тени в лесу уже сгустились, а солнце тускло желтело на западном крае неба. Воздух наполняло тяжелое гудение насекомых, очень похожее на гул в его голове. Кормах по-прежнему сидел на пне, держа на коленях рябиновый посох. Хафган стоял перед верховным друидом, тревожный и взволнованный; губы его странно шевелились, и Талиесин понял, что он говорит.

— …был не готов… слишком резко… маловат еще… не время… — бормотал Хафган.

Кормах сидел, сгорбившись, сжимая морщинистыми пальцами посох, складки на его лице углубились, однако Талиесин не понял, от гнева или от тревоги. Похоже, оба они не замечали, что он проснулся и слышит их разговор. Талиесин уже хотел было сказать, что не спит, когда понял, что глаза у него закрыты. С закрытыми глазами он видел так же ясно и отчетливо, как с открытыми!

— Минутку! — сказал Кормах, и Хафган перестал бормотать. — Он не спит! — Старик подался вперед. — А, Талиесин?

Талиесин открыл глаза. Он лежал на боку, прижав колени к груди. Кормах и Хафган стояли, как он их увидел, только на лице Хафгана было явственно написано невыразимое облегчение.

— Талиесин, я… — начал он.

Кормах оборвал его взмахом руки.

— Скорее говори, малыш, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — отвечал Талиесин. Он сел и скрестил ноги.

— Вот и славно. Можешь рассказать, что с тобой было?

Талиесин, как мог, описал место, в котором побывал, но, хотя картины стояли в памяти, как живые, он то и дело сбивался, не в силах подобрать слова. Под конец он просто передернул плечами и объявил: — Ничего подобного я прежде не видел.

Кормах ласково кивнул.

— Я знаю это место, Талиесин, и для первого раза ты очень хорошо сумел его описать.

— Это Иной Мир? — спросил мальчик.

— Да, — подтвердил верховный друид.

Талиесин задумался; Хафган подошел ближе и протянул руку.

— Хочешь пить, Талиесин?

— Не трогай его! — предупредил Кормах.

Хафган отдернул руку.

— Все хорошо, Хафган, правда, — успокоил его Талиесин.

— Теперь подумай, что ты видел в Ином Мире, и постарайся нам рассказать, даже если тебе это кажется полнейшей бессмыслицей.

Талиесин начал рассказывать, друиды ловили каждое его слово. Закончил он так:

— А потом владыка Иного Мира подошел ко мне, назвал меня по имени и обещал научить, что надо сказать.

— И научил? — спросил Кормах.

Талиесин неуверенно кивнул.

— Кажется, да.

— Что же он сказал?

Талиесин нахмурился.

— Не помню.

— И все? — спросил Хафган.

— Да, — отвечал Талиесин. — Я все рассказал, что помню.

Кормах кивнул. Хафган вновь протянул Талиесину руку и помог ему встать.

— Молодец, Талиесин. Правда, молодец.

Все трое двинулись через лес к каеру.

— Но что это значит? — спросил Талиесин.

— Может быть, это предназначалось тебе одному, — ответил Хафган.

— А все остальное — девушка в озере, меч… они-то что означают?

Мгновение оба друида молчали, потом Хафган сказал:

— Друиды не любят сознаваться, что есть вопросы, которые им не по силам, — особенно если вопрос прозвучал из уст столь юного существа.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — спросил мальчик.

— Он пытается этого не сказать, — отвечал Кормах, — но смысл тот же самый. Да, мы не знаем, что это означает. Честно признаюсь, малыш, мы не думали, что твое странствие будет таким долгим и таким наполненным. — Он остановился и взял мальчика за плечи. — Послушай, Талиесин, ты побывал в таком месте, которое мы видели лишь смутно, издалека. Ты посетил мир, который знаком нам только по темным отблескам.

— Ты понимаешь, что Кормах тебе говорит? — спросил Хафган.

— Вроде да, — кивнул Талиесин.

— Может, да, а может, и нет, — вздохнул Кормах. — Понимаешь, малыш, я надеялся через тебя получить знамение. Думал, может, молодые глазки увидят яснее… они и увидели. Но то, что им предстало, предназначалось тебе одному. Довольно знать, что ты это видел. Малыш, твои ноги ступали по земле, которую мы лишь смутно угадывали, — и это сознание я унесу в могилу.

Остаток пути до каера они проделали в молчании. В ту ночь Талиесин без сна лежал на соломе у очага и думал об Ином Мире и о том, сможет ли снова туда попасть — не из праздного любопытства, как сказал Кормах, но чтобы вновь увидеть ту девушку и, если можно, пробудить ее от осиянного подводного сна.

Хотя вынужденное заточение доводило ее чуть ли не до безумия — время бежит, а она валяется без движения и ничего не предпринимает, — Харита поневоле признавала, что все не так плохо. Она жива, да и нездоровье обернулось неожиданным преимуществом — в корне изменило отношение к ней Лиле. Теперь та считала своим долгом лично ухаживать за немощной, и у Хариты появилась возможность поближе узнать эту загадочную женщину.

Как только царевна вернулась после стычки в дозорной башне и разместилась в прежних покоях, Лиле тотчас проскользнула к ней вместе со слугой, который принес на подносе множество горшочков и склянок различных размеров и форм. Аннуби только что осмотрел ее спину и прописал покой — единственное лекарство, как ни горько это было признать.

Харита увидела Лиле со слугой и застонала больше от отчаяния, чем от ненависти к мачехе. Она отвернулась к стенке, а Лиле присела на край ложа.