Усадьба «Розель» - читать онлайн книгу. Автор: Елена Тюрина cтр.№ 9

За завтраком Мила, отвечая на вопросы Элины, рассказала, что сейчас изучает историю боев за Латвию, в частности операцию по освобождению города Резекне.

Виктор фыркнул.

— Это когда советская авиация практически уничтожила наш город?

Он выжидающе поглядел на журналистку своими темными, ироничными глазами. Она даже смешалась, не сразу сообразив, что ответить. Вот, наконец, ей и встретился в Латвии ярый русофоб.

— Вообще-то ваш город освобождали от фашистов, — заметила девушка, сделав ударение на слове «ваш».

— В результате авиационной операции при освобождении Резекне было убито несколько сотен мирных жителей, разрушено восемьдесят процентов зданий города, — холодным и безапелляционным тоном проговорил Виктор. — А потом в этом преступлении ожидаемо обвинили немцев и объявили советских солдат героями, спасшими Резекне. Даже памятник поставили, тоже «Алеша», как в Болгарии.

И он с издевкой пробарабанил пальцами по столу мотив известной военной песни: «Стоит над горою Алеша, в Болгарии русский солдат…».

У Милы внутри все клокотало от ярости, но она изо всех сил старалась сдерживаться. Ей казалось, что она уже ненавидит этого латыша, верящего вранью некоторых историков! И как у них с отцом могут быть столь разные взгляды на те события?!

— То есть вы считаете, что Латвию следовало оставить под оккупацией фашистов? — взяв себя в руки, Мила спросила это будничным тоном, словно ее интересовало мнение Виктора о погоде за окном.

— Знаете, в спорах на эту щекотливую тему я всегда вспоминаю вашу русскую поговорку «лес рубят — щепки летят». Так вот человеческие жизни, университеты, музеи, храмы, больницы, чьи-то дома оказались щепками, которыми можно пожертвовать ради высокой цели. А стоила ли того эта цель?

— Как вы можете так говорить! Тысячи мирных латвийцев были расстреляны фашистами!

— Мы с вами никогда не поймем друг друга, — заключил Виктор, не желая спорить и глядя на Милу, как на школьницу, чьи слова невозможно воспринимать всерьез. — Пишите свою статейку, продолжайте, как и многие ваши коллеги, подбрасывать хвороста в огонь вражды.

Девушка готова была поклясться, что ее глаза налились слезами обиды, но все же она выдержала взгляд своего оппонента. По ее мнению, Виктор оскорбил не только память освободителей Резекне, но и лично ее. Она поклялась себе как можно скорее убраться из этого дома. После завтрака поднялась к себе, набрала телефон Кристапа, но он не отвечал. Затем девушка позвонила Айварсу Эженовичу. Тот оказался недоступен. Тогда Мила стала собирать вещи, которых было не так уж много. Погруженная в это занятие и в свои мысли, она так сильно вздрогнула, что даже больно ударилась рукой о стол, когда услышала стук в дверь своей комнаты.

— Войдите.

На пороге стоял Виктор. Входить не стал, оперся плечом о косяк и скрестил на груди руки, неосознанно отгораживаясь.

— Мила, я хотел перед вами извиниться, — он, будто нехотя, выдавливал из себя эти слова. — За столом я погорячился и, видимо, вас обидел, раз вы решили нас покинуть.

Он красноречиво осмотрел беспорядок на постели, куда были брошены несколько платьев, кофточек и джинсов, которые девушка собиралась сложить в чемодан.

Мила была уверена, что это Элина убедила супруга извиниться. Все же батюшка этого чурбана не будет доволен столь не гостеприимным к ней отношением.

— Да, вы действительно меня задели, — деваться ей было некуда, и она открыто призналась в том, что обижена.

При этом человеке она вообще чувствовала себя глупой и неуверенной в себе. Мила заметила, что Виктор пару секунд неделикатно рассматривал синюю шелковую ночную рубашку, брошенную на стул. Она густо покраснела, вспомнив, как появилась перед ним в неглиже. То, что в таком виде ее видели Элина и мальчик, почему-то совершенно не смущало девушку, а вот от взгляда Виктора становилось прохладнее, словно она и сейчас практически раздета. Чтобы скрыть смущение, Мила отвернулась и принялась деловито рыться в телефоне, молясь, чтобы кто-нибудь позвонил и разрядил эту глупую ситуацию.

— В общем, мы просим вас остаться. Просто давайте больше не будем поднимать эту тему, — в голосе мужчины слышалось легкое удивление тем, что его теперь игнорируют.

— Хорошо, — коротко буркнула Мила, все еще не в силах совладать со смущением, и даже не глянула в его сторону, когда он вышел, прикрыв дверь.

* * *

Ночью гудели самолеты, в небе даже сверкали огни, словно искры. Видимо где-то над ними шел воздушный бой. Чижов, назначенный караульным, с тоской глядел в ночное небо. Его сослуживцы, расположившись за столом в доме, тем временем делились воспоминаниями о родных краях.

— Я из Донбасса, — сказал Михайличенко, которому уже стало лучше. — У нас немцы долго хозяйничали. А вот Чиж из Рязани, как Есенин. Там немцев не было, не пустили.

— А я из под Пскова, — заметил Куров. — У нас тоже фашисты были, натворили дел.

— Я, до того как попал на фронт, войну себе иначе представлял, — поделился Алексей. — Думал, что немцев легко выгнать, надо только всем за это дело хорошенько взяться.

— Ага, умный какой, — с иронией заметил Куров. — Все у тебя легко.

— Да я и сам потом понял, что не прост фашист.

Старик, хозяин дома, ходил по комнате из стороны в сторону. Куров некоторое время наблюдал за ним, а потом сказал:

— Вы, это, если переживаете, что их заметят, то не стоит… Капитан, в случае чего, немчуру пощелкает.

Янис остановился.

— Я не только об этом думаю, — ответил доктор. — Моя внучка в лесу с мужчиной… Вы, ребята, сами должны понимать, одна она у меня… И ей всего восемнадцать.

— Вы что о нашем командире думаете! — Иннокентий даже голос повысил от возмущения. — Он русский офицер! У него за плечами почти сотня сбитых немецких самолетов, тяжелое боевое ранение, две медали «За отвагу», Орден Отечественной войны… Это справедливый и великодушный человек. Вот у нас в части прошлой осенью случай был. Один солдат решил пострелять по кустам из ППШ, испытать, так сказать, новое оружие. А там, оказалось, лейтенант присел по большому делу, и когда вставал, солдат тот как раз ему в спину выстрелил. Наповал. Военно-полевой суд его наверняка бы к расстрелу приговорил — это как пить дать. Но вышло так, что несчастного в пустой конюшне на ночь закрыли, и его там крысы чуть не загрызли. Всю ночь он от них отбивался, кричал, на помощь звал, но никто не слышал. Солдат, который его караулить должен был, решил, что преступник никуда не денется, поэтому отправился спать. А бедняга глаз не сомкнул, в угол забился и скидывал их с себя. Эти твари и руки ему искусали, и галифе прогрызли. Зубы-то у них во! Утром его вывели, а он весь седой. Так наш капитан ходатайствовал, чтоб его не расстреливали, а в штрафбат отправили. Дескать, он и так уже наказан. Так тот теперь в штрафбате и воюет. Еще он тогда сказал что там, в конюшне, понял — не так страшен немец, как голодные полчища крыс, которые тебя пытаются заживо сожрать. Вот. Так что никогда наш командир ничего плохого себе не позволит в отношении девушки!