История петербургских особняков. Дома и люди - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Иванов cтр.№ 45

Дом № 96 по набережной Мойки. Современное фото

Однако в действительности все обстоит иначе: в списке работ ведущих зодчих той поры – Б. Растрелли, С. И. Чевакинского, П. Трезини и других – эта постройка не значится, да и вообще она словно испарилась, исчезла с лица земли как призрак. В книгах, посвященных достопримечательностям Петербурга, о бывшем участке П. И. Шувалова сказано, что стоявший здесь небольшой двухэтажный каменный дом в 1760-х годах был перестроен Ж.-Б. Валлен-Деламотом, а позднее перешел к князьям Юсуповым. На основании этого можно прийти к выводу, что на рисунке Махаева – Юсуповский дворец на Мойке, 94, до его перестройки.

М. Махаев. Вид по реке Мойке от Крюкова канала и дворца графа П. И. Шувалова в сторону Синего моста. 1757–1759 гг.

На самом же деле на участке Шувалова находился не один, а два дома, причем тот, что со временем сделался парадной резиденцией Юсуповых, показан на заднем плане справа. Дворец же графа П. И. Шувалова перевоплотился сначала в восьмиколонное сооружение в стиле классицизма, а затем, еще дважды перестроенный, – в то, что мы видим сегодня, то есть казарменного облика здание под № 96.

Набережная Мойки. Фрагмент аксонометрического плана де Сент-Илера – И. Соколова. 1765–1773 гг. Слева – бывший дом П. И. Шувалова

Но даже в нынешнем, довольно прозаическом виде оно сохранило примечательную особенность – надворный флигель, пристроенный под тупым углом к основному корпусу, в результате чего дворовый фасад приобрел характерный излом. Когда-то на этом месте существовала изящная лестница с закругленными двухъярусными аркадами; теперь ее можно увидеть только на публикуемом фрагменте аксонометрического плана Сент-Илера – Соколова начала 1770-х годов. Рядом с бывшим дворцом Шувалова изображен уже перестроенный дом его сына Андрея Петровича (нынешний Юсуповский дворец), а еще правее – деревянные хоромы, ранее принадлежавшие брату старшего Шувалова – графу Александру Ивановичу (участок дома № 92).

История шуваловской усадьбы на Мойке, при всех имеющихся пробелах, выглядит следующим образом. Ко времени появления махаевского рисунка, который, надо полагать, призван был запечатлеть недавно отстроенный дворец, генерал-фельдцейхмейстер, то есть начальник всей артиллерии, действительный камергер граф Петр Иванович Шувалов (1710–1762), как уже говорилось, находился в зените славы, являясь фактическим главой правительства.

Неутомимый «прибыльщик» государственной казны, непрестанно изыскивавший способы ее пополнения, он, по меньшей мере, столь же прилежно заботился и о собственном кармане, наживая огромные деньги на пожалованных ему откупах и монополиях. Неуемная энергия и предприимчивость графа заставляли его находить себе применение во всевозможных областях: он изобретал и совершенствовал артиллерийские орудия, активно вмешивался во внешнюю политику, прибирал к рукам самые разнообразные промыслы, заводил собственные корабли и устанавливал самостоятельные сношения с западноевропейскими рынками сбыта.

П. И. Шувалов

Добившись повышения цен на соль и вино, Петр Иванович возбудил к себе ненависть в том самом народе, чье положение он будто бы хотел облегчить. Более удачным и полезным оказался другой его воплощенный в жизнь проект – отмена внутренних таможен, разрывавших страну на множество отдельных частей. С их уничтожением, по словам историка С. М. Соловьева, «заканчивалось дело, начатое Иваном Калитой».

За повседневными заботами не забывал граф и о развлечениях: петербуржцам надолго запомнились иллюминация и фейерверк, устроенные им 12 июня 1758 года в присутствии самой государыни Елизаветы Петровны. Спустя несколько дней «Санкт-Петербургские ведомости» поместили сообщение об этом празднестве: «Сего месяца 12 числа Ее Императорское Величество… соизволили присутствовать в доме его сиятельства г. генерал-фельдцейхмейстера, где по окончании балу, которой начал Его Королевское Высочество Принц Польской, представлены были пред домом иллюминация и два фейерверка, первой за рекою большой, а другой малой в саду».

На плане, как на ладони, виден этот сад с небольшим прудом, через который перекинут мостик с ажурными перилами. В садовых оранжереях выращивались тропические фрукты и росло даже банановое дерево. Правда, со времени достопамятного бала прошло уже лет пятнадцать, и многое изменилось. Давно умер Петр Иванович Шувалов, а его единственный сын в 1767 году продал отцовский дворец графу З. Г. Чернышеву, перебравшись в соседний свой дом, бывший до этого, скорее всего, служебным.

Новый хозяин дворца, генерал-аншеф Захар Григорьевич Чернышев (1722–1784), занимавший в момент его приобретения пост вице-президента Военной коллегии, при умеренных полководческих имел ярко выраженные административные способности. Они проявились в наведении большего порядка в сложном войсковом управлении.

З. Г. Чернышев

Глядя на этого угрюмого, неприступного сановника, крайне сурового с подчиненными, с трудом верилось, что когда-то и он писал нежные, чувствительные стишки, добиваясь взаимности великой княгини Екатерины Алексеевны, о чем она поведала в своих «Записках» уже будучи императрицей Екатериной II. Не получив желаемого, самолюбивый граф своим поведением стремился доказать обратное и, как уверяет рассказчица, «тысячью глупостей давал понять людям то, чего, клянусь, не было».

Чрезмерное самолюбие не раз становилось для него источником многих неприятностей, но оно же помогало порой совершать чудеса героизма. В Семилетнюю войну Чернышев участвовал в неудачной для русских Цорндорфской битве, где, несмотря на личное мужество, вместе с другими генералами попал в плен. Прусский король Фридрих II, презрительно взглянув на пленных, велел посадить их в кюстринские казематы, издевательски пожалев о том, что не может сослать их в Сибирь. Захар Григорьевич не забыл этих слов. Освобожденный осенью 1758 года, он в 1761-м, командуя отдельным корпусом, разбил прусские войска, взял Берлин и заставил короля платить контрибуцию, напомнив тем самым старую истину, что хорошо смеется тот, кто смеется последним…

Обладавший трезвым умом, З. Г. Чернышев любил науки, но был также поклонником искусств, оказывая покровительство ученым и художникам. В своем доме на Мойке он устроил картинную галерею и вместе с братом Иваном Григорьевичем выразил желание стать почетным членом новооткрытой Академии художеств.