История петербургских особняков. Дома и люди - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Иванов cтр.№ 33

Безмятежная жизнь семейства Долгоруких закончилась со вступлением на престол Павла I. Император немедленно подверг опале князя Федора Сергеевича Барятинского – одного из убийц Петра III. На просьбу Екатерины Федоровны помиловать отца Павел с гневом отвечал: «У меня тоже был отец, сударыня!» А в августе 1799 года немилость постигла и ее мужа. Ему приказано было в двадцать четыре часа покинуть Петербург и отправляться на жительство в свое подмосковное имение с запрещением въезда в обе столицы. Только через несколько месяцев супруги получили разрешение выехать за границу.

В 1801 году дом князя Долгорукого приобрел обер-камергер Александр Львович Нарышкин. О его отце, Льве Александровиче, Екатерина II писала, что никто не заставлял ее так смеяться, как Нарышкин, обладавший замечательным комическим талантом и шутовскими наклонностями. Сын унаследовал от отца находчивость, остроумие и пристрастие к шуткам и каламбурам.

О язвительном и живом уме А. Л. Нарышкина свидетельствовала и его описанная современником наружность: «Крайне выразительное лицо… с тонким, несколько остроконечным носом, с кокетливо очерченными губами и с весьма умными и веселыми глазами».

А. Л. Нарышкин

В течение семнадцати лет, с 1799-го по 1816 год, он исполнял обязанности директора Императорских театров, достигших в его правление значительных успехов. Однако оценка деятельности Александра Львовича довольно противоречива. С одной стороны, он сделал немало полезного для наведения порядка в театрах, установив, в частности, строгое наблюдение за тишиной во время спектаклей и запретив допуск на сцену посторонних лиц.

В наши дни это кажется чем-то естественным и само собой разумеющимся, но так было отнюдь не всегда. В одном из писем известного драматурга А. П. Сумарокова есть строки о том, что порой шум в зрительном зале заглушает голоса играющих на сцене. Что же касается бесцеремонного обращения с актерами разного рода «меценатов», то об этом мы знаем из многих источников. Вместе с тем А. Л. Нарышкин далеко не всегда был справедлив и беспристрастен к своим подчиненным, а вдобавок частенько использовал театральную труппу для собственных домашних увеселений.

А повеселиться он любил: на даче и в городе стол гостеприимного вельможи держался открытым для всех, званых и незваных; слава о его обедах гремела в столице. У него в доме на Большой Морской, прозванном «новыми Афинами», собирались все лучшие умы и таланты того времени, и нередко шитый камзол сановника соседствовал там с кургузым сюртуком какого-нибудь разночинца.

Немудрено, что при таком образе жизни Нарышкину постоянно не хватало денег, и он был в вечных и неоплатных долгах. В 1812 году, во время Отечественной войны, кто-то похвалил при Александре Львовиче храбрость его сына, находившегося в армии, сказав, что он, заняв позицию, отстоял ее от неприятеля. «Это уж наша фамильная черта – что займут, того не отдадут», – с улыбкой отозвался Нарышкин. В этой шутке, надо сказать, заключалась большая доля истины. Но как бы там ни было, он не довел семью до разорения, оставив сыновьям, Льву и Кириллу, порядочное состояние.

Алексей Яковлевич Лобанов-Ростовский

В 1820 году А. Л. Нарышкин продал дом на Большой Морской своему родственнику, князю Алексею Яковлевичу Лобанову-Ростовскому, недавно женившемуся на княжне Софье Петровне Лопухиной, единокровной сестре знакомой нам Анны Петровны. По поводу этого брака А. И. Тургенев писал П. А. Вяземскому 13 августа 1819 года: «Княжна Лопухина наконец сдалась и выходит замуж за князя Алексея Лобанова-Ростовского. Многие повесили голову, то есть головы».

Очевидно, у княжны имелись сомнения относительно претендента на ее руку. Князь был известен в Петербурге как своей красивой, представительной наружностью, так и крайней вспыльчивостью и жестокостью. Впоследствии молва напрямую обвинит его в гибели двадцатилетнего сына Петра, студента университета, покончившего с собой из-за суровости отца, что сильно потрясло общество.

Тем не менее Алексей Яковлевич пользовался неизменной благосклонностью императора Николая I. В 1833 году он сделал его своим генерал-адъютантом и поверял ему такие специфические функции, как, например, усмирение крестьянского бунта в Симбирской губернии, когда мужики отказались поставлять лес для нужд флота. Случалось ему исполнять и дипломатические поручения.

Одно время князем А. Я. Лобановым-Ростовским не на шутку увлекалась младшая дочь Олениных Анна, предпочтя его влюбленному в нее Пушкину. Хотя любовь поэта и не встретила взаимности, бесплодной ее не назовешь: именно ей мы обязаны появлением целого цикла лирических стихотворений. Среди них «Ее глаза», «Ты и вы», «Не пой, красавица, при мне…» и, наконец, «Я вас любил: любовь еще, быть может…».

В 1830-х годах в доме на Большой Морской поселился брат Алексея Яковлевича, Александр, возвратившийся из Парижа. По характеру братья мало походили друг на друга: открытый, доброжелательный Александр Яковлевич пользовался всеобщей любовью и имел широкий круг знакомств. Был он знаком и с Пушкиным. 27 сентября 1822 года поэт писал Н. И. Гнедичу из Кишинева: «Князь Александр Лобанов предлагает мне напечатать мои мелочи в Париже». Издание это по разным причинам не было осуществлено.

Александр Яковлевич Лобанов-Ростовский

Александр Яковлевич прославился своими замечательными коллекциями. Поначалу он собирал все, имевшее отношение к русской княжне Анне Ярославне, супруге французского короля Генриха I; позднее заинтересовался личностью Марии Стюарт и собрал богатейшую коллекцию книг на разных языках, посвященных трагической судьбе королевы. Немалую научную ценность представляли его собрания книг по военному искусству и карт, а также галерея портретов Петра I, пожертвованная им Публичной библиотеке. Было у него и обширное собрание каталогов картинных галерей, и коллекция тростей и палок, принадлежавших историческим личностям.

Лобанов-Ростовский состоял членом Французского общества библиофилов и Русского географического общества. Естественно, коллекционирование требовало весьма значительных средств, и они у него имелись: князь был женат на графине Клеопатре Ильиничне Безбородко, одной из богатейших женщин России, племяннице и наследнице канцлера. Впрочем, супруги довольно скоро расстались: жена не смогла простить мужу его мотовства, хотя сама страдала тем же пороком. Несмотря на 500 тысяч рублей годового дохода, она пришла наконец в полное разорение и вынуждена была объявить себя несостоятельной, имея 8 миллионов долгу!

И еще об одном увлечении князя, сделавшем его имя известным в России: будучи страстным яхтсменом и владельцем нескольких яхт, он способствовал развитию этого вида спорта у себя на родине. В 1846 году по его инициативе в доме на Большой Морской открылся Императорский Российский яхт-клуб; ему суждено было просуществовать в этом здании до самой Октябрьской революции. Первым командором нового клуба, имевшего элитарный характер, стал его инициатор. Клуб находился под покровительством императора и славился морскими судами и яхтами, на которых устраивались ежегодные гонки.