История петербургских особняков. Дома и люди - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Иванов cтр.№ 150

Построен он был позже всех остальных зданий на этом отрезке набережной. Долгое время участок, принадлежавший С. П. Свечиной, с которой нам еще предстоит познакомиться в будущем, оставался незастроенным и висел на владелице тяжким бременем. Летом 1810 года она поместила в «Санкт-Петербургских ведомостях» объявление: «Продается пустопорозжее место по большой Невской набережной близ Летнего саду, под коим мерою по набережной 15 саженей длиннику… О цене спросить в доме, находящемся рядом с оным местом, Литейной части, в 1 квартале, под № 2».

Несмотря на выгодное местоположение участка, покупатель нашелся далеко не сразу. Лишь через несколько лет его приобрел на имя жены статский советник П. Г. Масальский, решивший выстроить здесь доходный дом. К тому времени он уже владел домом на Малой Морской, 12 и собирался покупать еще один.

Петром Григорьевичем всегда владел дух предпринимательства: он непрерывно что-то строил, покупал, снова продавал. Вместе с отставным полковником Ф. Н. Петрово-Соловово и новгородским купцом Барановым они организовали компанию, заключив с казной подряд на сооружение шоссейной дороги между Петербургом и Москвой.

Дом № 32 по набережной Кутузова. Современное фото

Вот что писал по этому поводу 31 декабря 1814 года сам Масальский своему другу и постоянному корреспонденту М. М. Сперанскому, находившемуся в ту пору в ссылке: «Мое намерение в сем предприятии состоит наиболее в том, чтобы раскрыть вкравшиеся по сей части злоупотребления и, если будет возможно, то казну предохранить от тех великих убытков, кои до сего времени прежние подрядчики ей причиняли. Наше вступление в дело сие хотя и принесло казне выгод около трех миллионов в четыре года, но при всем том однако же… останется нам за усердие наше весьма достаточная награда».

Как видно, ее вполне хватило на покупку участка и возведение трехэтажного с пятиоконным мезонином дома, который к 1816 году был готов. Он хорошо виден на акварели А. Е. Мартынова, написанной в то же самое время (ее можно довольно точно датировать по уже построенным зданиям под № 12 и 32 и еще отсутствующему – под № 22/2).

Мемориальная доска на доме № 32

По-видимому, постройка и содержание домов были делом беспокойным и обременительным, на что Петр Григорьевич в письмах к Сперанскому постоянно сетовал. В ответном послании от 7 мая 1816 года бывший статс-секретарь увещевал своего приятеля: «Когда увижу я вас вне хлопот, коими вы заняты? Когда распродадите вы все ваши хлопотливые домы, купите порядочную деревню и будете жить небольшими, но верными и простыми доходами, занимая деятельность вашу без устали предметами полезными? Это, может быть, химеры, но примите их выражением моего сердечного желания видеть вас успокоенным и счастливым».

В конце концов Масальский внял этим доводам, постепенно распродав все участки, за исключением одного, в Петербургской части. К 1823 году дом на тогдашней Дворцовой набережной перешел к офицеру лейб-гвардии Гусарского полка Силе Андреевичу Баташеву, внуку известного своими богатствами и злодеяниями заводчика. Благодаря огромному состоянию потомок простого мужика смог поступить в аристократический полк, а обе его сестры вышли замуж за генералов. Сам С. А. Баташев в доме на набережной не жил и полностью отдавал его внаем.

26 июля 1834 года Пушкин писал жене в имение Полотняный Завод, где она находилась в то время: «Наташа мой ангел, знаешь ли что? Я беру этаж, занимаемый теперь Вяземскими. Княгиня едет в чужие края, дочь ее больна не на шутку; боятся чахотки. Дай бог, чтоб юг ей помог. Сегодня видел во сне, что она умерла, и проснулся в ужасе». К сожалению, сон оказался в руку: восемнадцатилетняя княжна Прасковья меньше чем через год скончалась.

Квартира Вяземских, где они жили с осени 1832 года, помещалась на втором этаже, была громадной по размерам и стоила очень дорого. Выручало лишь то, что въехавший туда в середине августа Александр Сергеевич оплачивал ее пополам с проживавшими у него свояченицами. Позднее Пушкины все же перебрались в более скромную квартиру на третьем этаже.

Ни в той, ни в другой отделка тех лет не сохранилась, но зато уцелел старинный балкон, с которого поэт наверняка не раз любовался чудесным видом на Неву. И хотя поэма «Медный всадник» к тому времени была уже написана, так и кажется, что строки, воспевающие «Петра творенье», родились под впечатлением панорамы, открывающейся с балкона дома Баташева.

Пушкин по-прежнему часто прогуливался по Летнему саду, расположенному столь же близко от его нынешней квартиры, как и от предыдущей, в доме Оливье на Пантелеймоновской улице.

В те годы поэт переживал нравственные терзания, связанные с необходимостью являться при дворе в форменном мундире вместе, как он писал в своем «Дневнике», «с моими товарищами Камер-юнкерами – молокососами 18-летними». Здесь же началась издательская деятельность Александра Сергеевича, продолжились архивные изыскания для так и не написанной «Истории Петра»… И одновременно с этим – унизительная переписка с Бенкендорфом, мучительно бесплодные попытки освободиться от царской опеки, от тяжких, как цепи, «милостей», сковывавших дух, лишавших остатков независимости. К этому добавились светские сплетни по поводу ухаживаний Дантеса, ссоры с В. А. Соллогубом и С. С. Хлюстиным, едва не закончившиеся дуэлями. Но все это, как оказалось в дальнейшем, были лишь слабые раскаты будущей грозы.

Частое пребывание в подавленном состоянии приводило к вспышкам несвойственной Пушкину раздражительности. Возможно, именно в такой момент произошла его стычка с управляющим баташевского дома, повлекшая за собой новый переезд – теперь уже на последнюю квартиру на Мойке, 12…

В этом доме проживал Ю. Н. Милютин, товарищ председателя Петербургской городской думы.

До 1889 года дом находился во владении наследников Баташева, после чего перешел к супруге гвардейского полковника К. А. Скалона и принадлежал ей до самой Октябрьской революции. По проекту архитектора Ф. Б. Нагеля она перестроила мезонин в полный этаж и усложнила рисунок оконных наличников на третьем и втором этажах, но в целом здание изменилось мало, довольно сильно отличаясь своим сдержанным обликом от того, о котором пойдет речь в следующей главе.

До 1865 года этот дом сохранял классический облик, а затем по проекту архитектора Р. А. Гедике его надстроили четвертым этажом и отделали в эклектическом вкусе. С тех пор наружно он почти не изменился, и взгляд прохожего равнодушно скользит по его ничем не примечательному фасаду, подобных которому так много в Петербурге.