Снайперы - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 98

Между прочим, у меня в то время еще произошел с политработниками конфликт. Служил у нас заместителем командира батальона по политчасти капитан Истомин. У старшего лейтенанта Самсонова все заместители являлись капитанами, то есть, считались старше его по званию. Его заместитель по строевой части Исмаилов был тоже капитаном. Да и Бушков тоже имел такое звание. Так вот, эти политработники стали мне отдавать какие-то глупые приказы. Сначала – один раз, потом —

второй, третий. Началось все с полевой кожаной сумки, которая досталась мне от немцев. Она была хорошей, из желтой кожи и мне понравилась. Они начали склонять меня к тому, чтоб я ее им отдал. Говорят: «Как успели-то?» Я им говорю: «Если бы вы пошли со мной раньше туда, где был я, то и у вас была бы точно такая же». Потом они мне стали говорить: «Надо выполнить и написать прочее-прочее». К тому времени я выполнял многие обязанности: мало того, что мне отдавал поручения Бушков, так и они взяли меня в свой «в оборот». Я тогда обратился к капитану Бушкову: «Сергей Пантелеймонович, что-то они слишком на меня наседают».

После этого я стал на политзанятиях задавать всякие каверзные вопросы. Ну и пошло-поехало. Они стали прижимать меня все сильнее и сильнее. Из-за этого возникли некоторые неприятности. Как-то раз к Бушкову зашел Истомин и начал насчет меня придираться: что этот, мол, сержант не выполняет такие-то и такие-то его приказания. Они давали мне задания. Бушков сказал: «Он находится сейчас в моем непосредственном подчинении. Обращайтесь ко мне». Он ему на это стал еще что-то говорить. Бушков ему: «Кругом! Шагом марш отсюда!» В общем, возникла такая ситуация, когда капитан пошел на капитана.

А сам капитан Самсонов к тому времени, по сути дела, уже и не находился в батальоне. Он что-то болел. Зачастую бывал в отлучке: то в Москве, то еще где-нибудь. А у нас редко когда появлялся.

После моей демобилизации прошло некоторое время. Участники штурма рейхстага были уже награждены. И вдруг я получаю письмо от незнакомого мне сержанта Виктора Лошкарева, который жил в какой-то области на берегу Черного моря. Он мне написал несколько писем. Я его совсем не помнил в войну. Нигде наши пути не пересекались. Он уже в то время демобилизовался. Так вот, он написал, что после войны у них в полку создали моторизованный батальон, которым тогда командовал Самсонов.

Правда ли, что когда в Берлин вошли наши войска, многие немцы выбрасывались из окна и кончали с собой.

Это все выдумки. Во всяком случае, когда мы вошли в Берлин, такого не наблюдалось. Да и откуда люди, которые такие нелепости говорят, могли об этом знать? Правда, один подобный случай я все же встречал. Помню, мы вышли тогда на берег Балтийского моря. Берег оказался очень высоким. Мы были тогда сильно поджатые. Боев как таковых у нас не происходило. И вдруг немка, увидев, что из-за кустов появляемся мы, закричала: «Уууу, рус-с!» И прямо на наших глазах бросилась с берега в пучину морскую. При каких это произошло обстоятельствах, я не знаю. А больше подобных вещей мне встречать не приходилось. Тогда у нас наступило какое-то затишье. Мы стояли на берегу Балтийского моря.

Устраивали ли наши бойцы в Германии самосуд над немцами?

Понимаешь, когда мы только-только вступили на территорию Германии, там началась такая херня. Скажем, наш солдат поджигает у немцев дом и говорит: «За мой сожженный дом!» А что от этого толку? Дураки везде были. Я, например, по Германии помню такого придурка, который вышел из магазина (магазин тогда продолжал работать), отцепил за ручку дверь и потащил за собой по улице какую-то ткань. Ну не дурак ли? Ведь как на него посмотрят иностранцы или хотя бы те же немцы? Так что такая печально известная картина первое время при нашем вступлении в Германию все же наблюдалась.

Но потом последовал жесткий приказ, в котором говорилось о том, чтобы за такие выходки людей наказывать вплоть до расстрела на месте. И это, как мне кажется, было сделано правильно. Ведь что это такое: отомстил за сожженный дом своих родителей, зуб за зуб и прочее?

Так что подобные вещи происходили в самом начале, когда мы только-только оказались в Германии. Помню, перед самой демобилизацией к нам поступил вообще такой приказ: «За территорию воинской части ни в коем случае не выходить!»

Встречались ли вам в Берлине подростки из «гитлерюгенда»? Оказывали ли они вам сопротивление?

Оборона этих, по сути дела, малолетних подростков не отличалась стойкостью. А потом мне пришлось видеть и такую картину. Идет какой-то наш солдат, а они к нему подстраиваются и поют: «Страна моя, Москва моя!» Таким и был этот «Гитлерюгенд».

Какими были ваши потери во время войны? Ведь вы все время находились в пехоте. Есть мнение, что среди пехотинцев командир роты жил сутки, а командир отделения и того меньше.

Эти статистические данные не охватывают всей войны. Они говорят о том, что было в среднем. Конечно, много погибало наших солдат. Отвечая на твой вопрос, я хотел бы рассказать о следующем случае, на мой взгляд – довольно необычном. Во время войны к нам на должность писаря прибыл один молодой солдатик, который очень отличался своим внешним видом. На нем, как сейчас помню, была бородка, как у Михаила Ивановича Калинина. Сам он до попадания к нам в часть служил в штрафной роте. Но потом с него сняли наказание. Так он оказался у нас. Мне приходилось у него бывать. Когда-то я помнил его фамилию, но сейчас, к сожалению, забыл. Как-то раз во время боя он нам что-то показывал и говорил: «Вот там есть убитые. Немцы атаковали нас.

Это с вашей роты». Конечно, ни хрена он ничего не знал.

Потом началось наше предпоследнее наступление. Ни траншей, ничего такого у нас не было. Приехала кухня и нас начали кормить. И вдруг мы замечаем, что наш писарь убит. Никакой раны на нем не было вообще видно.

Но когда мы стали более подробно интересоваться этим вопросом, то оказалось, что пока мы стояли в обороне, ему в ногу попал небольшой осколочек. Мы его обнаружили после того, как сняли его сапоги. Так что после попадания этого осколка он уже лежал мертвый перед нами.

Как часто вам приходилось подниматься в атаку?

В.К. А хрен его знает, сколько раз. Случалось и такое, что нам за день приходилось несколько раз ходить в атаку. Мы не могли всего этого фиксировать. Ведь одно дело – танкист или летчик. Когда они выходят в рейд или вылетают, у них все это записывается. А у пехотинца ничего этого нет. Там только за один день черт знает сколько раз поднимешься в атаку. Скажем, близко от тебя находятся немцы. Тебе отдают приказ: «Встать и пойти вперед!» И ты идешь и, ничего не разбирая, стреляешь по противнику. Бывало такое, что немцы начинают наступать, как у них начинается обстрел. Так мы сразу на них бросались, чтобы на что-то их вынудить или как-то припугнуть. Поэтому, повторюсь, для пехотинца невозможно было вести подобные, как у летчиков и танкистов, отчеты. Их и награждали чаще, чем нас, пехоту. Помню, когда мой двоюродный брат, воевавший танкистом, вернулся после войны, я очень удивился, что у него так много орденов. А у меня ничего нет, кроме нескольких медалей – «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». Потом, правда, как трижды раненый в годы Великой Отечественной войны, уже в 1985 году, я получил «Отечественную войну» 1-й степени.