Снайперы - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 57

А шофера, кстати, у немцев были наши пленные. Во дворе постоянно стояли их машины, мы с ними познакомились и они рассказывали всякие подробности. Где наши войска, где что, как информбюро одним словом. Хорошие хлопцы.

Чем жили в оккупацию?

Время было тяжелое. Не хватало хлеба, да всего, даже соли. Но как-то выкручивались. Мы еще до войны завели свое маленькое хозяйство. Кур, свинок выкармливали, и что-то с него осталось и на войну. Как многие пробовали ходить по деревням и менять продукты на одежду. Но откуда столько вещей взять? Потом отец стал делать на продажу крупорушки, что-то меняли на рынках. Но там было опасно чем. Постоянно ходили полицаи, а они обязательно что-то да заберут себе. И немцы забирали. Теплую одежду в основном. А вот к мадьярам даже специально ходили что-то менять на папиросы. Они ничего не отбирали.

Но главным нашим добытчиком в войну была мама. Она у нас была прекрасный портной, и могла перешить все что угодно. Мне рассказывали, что еще в юные годы она работала в какой-то артели, которая что-то там шила для царского двора. Но потом вышла замуж и стала работать уже дома. И вот наша мама все время шила. Причем настолько хорошо, что когда ее в деревню приглашали, прямо целая очередь собиралась. А я по хозяйству работал. Но иногда удавалось что-то и на каких-то складах подворовывать. То уголь, то соль.

Вас не должны были отправить на работу в Германию?

Меня дважды в облавы ловили и выписывали предписания явиться на медкомиссию. В первый раз я попал в облаву в кинотеатре. Вышли с позднего сеанса и человек пять нас задержал патруль. Привели в комендатуру, выпустили, но выписали повестку. А вначале ведь нужно пройти медкомиссию, которая в здании 3-й школы располагалась.

Так я накануне натер чесноком глаза. Они покраснели и постоянно слезились, но зато немцы определили у меня трахому, а это же заразная болезнь, а с такими в Германию не посылали. Потом, правда, долго пришлось лечиться, поэтому во второй раз я перед медкомиссией проделал уже другой трюк.

Исколол себе руку обычной иголкой и натер все тем же чесноком. А наутро не узнал руки – настолько опухла да еще сильно болела. И как только я ее показал немецкому доктору, он меня сразу прогнал – «Век!», и я бегом домой…

Но я дважды бывал на станции Баглей, откуда и отправляли в Германию. Я видел, какой там плач стоял, ужасно смотреть…

Про партизан что-то слышали в оккупацию?

Конечно. У меня ведь были приятели, с которыми мы откровенно говорили. И некоторые ребята рассказывали, что за Днепром и у нас в городе есть подпольщики. А сам я видел на улицах расклеенные листовки.

Среди тех, кто стал сотрудничать с немцами, были ваши знакомые?

Ну, так чтобы полицаями, таких не было. Но у мамы была одна знакомая, у которой муж служил в НКВД, причем, в высоком звании. Но он на фронте, а на нее кто-то написал донос, и она скрывалась. А потом ее поймали, и она вынужденно стала с ними…

Вообще, с немцами много девушек гуляло?

Много. Таких ругали, конечно. А после освобождения их куда-то забирали, разбирались.

Как проходило освобождение?

У нас все прошло относительно нормально. Пришлось, конечно, прятаться, но главное, что все обошлось без больших неприятностей и мы наконец-таки дождались своих.

Когда вас призвали?

Днепродзержинск освободили 25-го октября, сразу началась мобилизация, и уже на третий день я тоже пошел в военкомат и попросился в армию. Но мне тогда даже семнадцати лет еще не исполнилось, поэтому призвать меня не могли. Это мне и спасло жизнь. Ведь все кто постарше сразу попали на фронт и фактически все погибли у Днепропетровска… Это, конечно, была грубейшая ошибка руководства. Разве можно неподготовленных людей сразу кидать в самое пекло?!

Отказать-то мне отказали, но меня включили в состав истребительного батальона, который состоял из гражданской молодежи. Но там я пробыл совсем недолго. Вскоре написал рапорт и упросил-таки, чтобы меня взяли добровольцем на фронт. На этот раз военкомат дал «добро», и уже 28-го ноября меня призвали…

Сам принес домой повестку, родители, конечно, и плакали и переживали, но приказ есть приказ. Утром, когда уходил, отец с матерью подошли ко мне и на старинный манер благословили. Мама вручила мне крестик и еще небольшой оберег. До этого у нас с ней произошел такой случай.

В начале войны мы в деревне помогали убирать помидоры, огурцы, и во время уборки, у речки что-то не то запищало, не то заплакало. Глянули, оказывается, змея схватила лягушку и уже начала скручиваться вокруг нее. Но мама пожалела лягушку, и палочкой освободила ее. А она была набожная женщина, знала многие приметы, традиции, и из той веточки, выточила маленькую, сантиметра на четыре, палочку, которую мне и вручила: «Храни его – это твой оберег!» Мне и верилось и не верилось, но послушался маму. И считаю, что материнское благословение мне помогло. На фронте я в крутых переделках бывал, но как видите, остался жив.

Куда вы попали служить?

Таких добровольцев как я набралось человек пятьдесят, причем было много ребят с нашей Украинской улицы. Но сейчас только одного из них помню – Толя Лапшин. (По данным ОБД-Мемориал, командир отделения 3-го стрелкового батальона 83-го Гвардейского полка 27-й Гвардейской стрелковой дивизии гв. младший сержант Лапшин Анатолий Павлович 1926 г.р. погиб в бою 14.01.1945 года. Похоронен в братской могиле у перекрестка дорог на северной окраине дер. Липе Радомской губернии Келецкого воеводства. Извещение было отправлено матери – Лапшиной О.Я. по адресу г. Днепродзержинск, ул. Украинская, 18/3.

Посмертно был награжден медалью «За отвагу»: «В наступательном бою 14.01.45 при прорыве сильно укрепленной и глубокоэшелонированной линии обороны противника в районе с. Ясенец, находясь в первых рядах наступающих, личным примером отваги и мужества увлекал вперед остальных бойцов. Ворвавшись в траншею, рассеял и обратил в бегство группу солдат противника» – www.podvignaroda.ru)

Всю нашу команду отправили в Харьков. Когда из военкомата вышли, моя мама пошла рядом с нами. Помню, шли по улице Широкой, она над Днепром идет, а мы все веселые, песни пели. Но чем дальше – все тише и тише. Несколько раз я выходил из строя: «Мама возвращайся, тебе же далеко придется идти!» – «Ничего сынок, я дойду!» А когда на ночлег расположились в церкви в Синельниково, тут уже все молчат. Куда мы идем?.. У меня на глазах даже слезы выступили – что там будет впереди…

А сопровождающим у нас был капитан – фронтовик после ранения. Интересный оказался мужик. Дорогой все время нам рассказывал фронтовые истории. Помню, рассказывал, что его танкетку немецкая болванка прошила насквозь, так он дырку паклей заткнул и все равно пошел в атаку. И дорогой он все время нас успокаивал: «Сынки, я вас, где попало не оставлю. В хорошую часть определю!»

Из Харькова нас отправили в Богодухов, там стоял 52-й запасной полк 1-го Белорусского фронта. Недели две побыли, но нас там в основном на работы гоняли: то зерно разгружать, то еще что-то. А из боевой учебы только с оружием знакомили. Причем, эти занятия даже не офицер проводил, а один разбитной парень из нашей команды. Он оружие знал и нас учил. Еще запомнилось, что в этом полку плохо кормили. В котелок наливали на двоих, и кто сколько успеет.