Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь? - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 17

Пекин маневрировал очень умело. Китай в отношениях с Соединенными Штатами перешел от враждебности к союзу. И проделал обратную эволюцию в отношениях с Советским Союзом. Имея дело с двумя великими ядерными державами, Мао думал о главном: не дать им объединиться против Китая. Он предпочел сблизиться с Америкой, чтобы гарантированно уйти от войны с Советским Союзом.

«Так начался, — вспоминал Киссинджер, — сложный менуэт между нами и китайцами, настолько тонко организованный, что обе стороны всегда могли утверждать, что между ними нет контакта; менуэт исполнялся в таком стиле, что ни одна страна не должна была нести ответственность за проявление инициативы».

Первыми американцами в Пекине оказались члены американской команды по настольному теннису, которых пригласил лично Мао. 14 апреля 1971 года их принял глава правительства Чжоу Эньлай.

Уолтер Стессел, посол США в Польше, получил указание наладить контакты с китайцами, а те буквально бегали от американцев, пытавшихся с ними заговорить и куда–нибудь пригласить. Стессел увидел китайского дипломата на выставке и передал послание из Вашингтона: американцы готовы к серьезным переговорам. У китайского дипломата едва не начался сердечный припадок, он не знал, что ответить. Контакты налаживали через румын и пакистанцев.

«Американский империализм находится при последнем издыхании, — писала газета «Жэньминь жибао», центральный орган компартии Китая. — Хотя он дошел уже до своего конца, Никсон имеет наглость говорить о будущем. Человек, стоящий одной ногой в могиле, пытается утешиться мечтами о рае».

Тайная поездка Киссинджера в Китай состоялась в июле 1971 года.

Чжоу Эньлай в разговоре с Киссинджером определил принципы отношений двух стран:

— Взаимное доверие и взаимное уважение.

Многие американские дипломаты опасались, что сближение с Китаем подорвет отношения с Советским Союзом. Киссинджер, напротив, считал, что это заставит Москву искать взаимопонимания с американцами. Реакция Советского Союза оказалась именно такой, какой ее ожидал увидеть Киссинджер. Москва спешила показать, что с ней можно иметь более серьезные дела, чем с китайцами.

Каждый шаг Китая в международных делах оказывался неприятным сюрпризом для Кремля. Несколько десятилетий советские дипломаты добивались, чтобы место в Совете Безопасности ООН, зарезервированное для Китая, занял представитель КНР, а не Тайваня.

Когда это произошло, в Совете Безопасности обосновался ярый враг Советского Союза…

«На Генеральной Ассамблее, — рассказывал Киссинджер, — почти ежегодно проходило голосование по вопросу о том, какое правительство — Китайской Республики на Тайване или Китайской Народной Республики в Пекине — имеет право представлять Китай. Вначале большинство голосовало против допуска КНР. Но с каждым годом росло число стран, выступавших в пользу Пекина.

Соединенные Штаты нашли выход в процедуре. Начиная с 1961 года, мы и наши союзники ежегодно вносили резолюцию, в соответствии с которой предложение изменить представительство Китая считалось «важным вопросом», требующим для своего одобрения большинства в две трети голосов на Генеральной Ассамблее… Мы были в состоянии блокировать принятие Пекина, набрав треть голосов плюс один голос… Однако неизбежное в конечном счете поражение становилось все более очевидным».

Американской делегации не удалось набрать необходимой трети голосов, и представителю Тайваня пришлось оставить кресло в Совете Безопасности.

Свидетельствует тогдашний представитель США в ООН (и будущий президент страны) Джордж Буш–старший:

«Делегация КНР в своих мешковатых серых френчах прибыла в НьюЙорк 11 ноября 1971 года… Я по–настоящему удивился тому, что они всего лишь недолюбливают нас, но ненавидят русских. Это стало очевидно, когда посол Китая в ООН Хуан Хуа присутствовал на своей первой неофициальной встрече пяти постоянных членов Совета Безопасности.

Эта встреча проходила в резиденции французского представителя Жана Костюшко–Моризе… Поприветствовав Хуан Хуа у дверей своей резиденции, Костюшко–Моризе ввел его в гостиную, где уже находились сэр Колин Кроу, Яков Малик и я. Хуан был представлен сэру Колину и подал ему руку, затем — мне, и я подал руку. Потом протянул свою руку Малик. Я увидел, как Хуан Хуа вытянул было руку, но, услышав слова: «Советский посол!» быстро убрал ее назад, круто повернулся и отошел в сторону.

Оскорбление не могло быть более расчетливым. Хуан заранее знал, что Малик будет присутствовать на встрече… Я понял, что действия Хуана — это преднамеренная и открытая демонстрация другим великим державам того, что китайцы рассматривают советский «гегемонизм» в качестве главной угрозы безопасности, даже большей, чем американский империализм…

Рука Малика повисла в воздухе, а его лицо покрылось ярким пурпуром, словно Хуа дал ему пощечину. В этот момент — он длился несколько секунд, хотя казалось, что времени прошло гораздо больше, — напряжение в комнате было настолько велико, что его трудно даже описать. Не было произнесено ни единого слова, слышалось лишь тяжелое дыхание всех присутствующих. Затем наш французский хозяин в полной панике быстро двинулся в направлении столовой, отчаянно жестикулируя и громко призывая: «Прошу! Прошу! Давайте начнем совещание».

Яков Александрович Малик был очень опытным дипломатом. Он занимал должность посла в Японии во время Второй мировой войны, был заместителем министра иностранных дел. Один из его подчиненных, Дмитрий Федорович Сафонов, вспоминал:

«Одним он казался очень строгим, неорганизованным и не в меру шумливым начальником — каким–то импульсивным, шебутным, требовавшим от своих подчиненных много такого, в чем ни он сам, ни дела, которыми он занимался, совсем не нуждались — так, впрок, лишь бы не сидели без дела…

Но был и другой Малик, вне работы, совсем не похожий на первого: общительный, веселый, остроумный, готовый принимать участие в самых несерьезных мероприятиях — застольях, танцах и различных играх… Женщины буквально восторгались таким Маликом и считали его отличным кавалером и настоящим джентльменом».

Очаровать китайских партнеров оказалось непосильной задачей…

2 июня 1971 года Ричард Никсон получил от главы китайского правительства Чжоу Эньлая приглашение посетить Китай. Его передал президент Пакистана Яхья Хан.

Никсон очень хотел знать, что его ждет в Пекине. 30 июня 1971 года президент сказал руководителю своего аппарата Роберту Холдеману:

— Надо забраться туда, обшарить все, взять документы и доставить их сюда.

Речь шла о похищении документов из дипломатического представительства Китая. Никсон говорил откровенно, забыв, что тайные микрофоны работают. О них не знала даже его личный секретарь.

Микрофоны находились повсюду. Пять в его письменном столе. По одному с обеих сторон камина в овальном кабинете. Два в личном кабинете президента. К магнитофону подключили его телефонные линии, потом стали записывать и его разговоры в загородной резиденции в Кэмп–Дэвиде. Практически везде они включались, когда он начинал говорить.