Че Гевара - читать онлайн книгу. Автор: Николай Платошкин cтр.№ 23

Однако оптимизм кубинцев и их настрой не на болтовню в кафе, а на решительные действия не могли не произвести на Че благоприятного впечатления. Тем более все это импонировало на фоне беззубого и осторожного реформизма в Коста-Рике времен Пепе Фигереса.

Из Коста-Рики Че с Гуало на перекладных отправились к никарагуанской границе, причем километров пятьдесят пришлось идти пешком. Так называемое Панамериканское шоссе на поверку оказалось существующим только на картах. Даже реки приходилось форсировать вброд. На никарагуанской границе друзья целый день ждали какую-нибудь попутную машину. Когда они уже потеряли надежду, возле них затормозила машина с номерами Бостонского университета, откуда высовывалась улыбающаяся физиономия Рикардо Рохо. Он ехал из Никарагуа в Коста-Рику с аргентинцами братьями Бебераджи Альенде. Они хотели продать свою машину где-нибудь в Южной Америке. Узнав, что дороги плохие, друзья отметили свою неожиданную встречу барбекю и решили ехать обратно. В конце концов, машину ведь можно было продать и в Гватемале.

Никарагуа Че презрительно называл «поместьем Тачо». Тачо («подонок», «ублюдок») называли в народе никарагуанского диктатора Анастасио Сомосу. Свое «почетное» прозвище диктатор заслужил после того, как приказал в 1934 году убить национального героя Никарагуа Аугусто Сандино, который был известен в мире под куда более добрым именем — «Генерал свободных людей». Под его руководством никарагуанские рабочие и крестьяне изгнали из страны американскую морскую пехоту.

Именно Сомосу, по некоторым данным, Рузвельт назвал «нашим сукиным сыном». Тачо действительно прибрал к рукам всю экономику Никарагуа, превратив страну в свое поместье. Уже в 1940-е годы он считался одним из самых богатых людей в мире. Но американцы прощали этому «голубому воришке» все шалости. Ведь Сомоса соперничал с доминиканским диктатором Трухильо за негласное звание первого антикоммуниста Западного полушария. Он даже запретил в Никарагуа сюрреализм как «коммунистическое искусство». Сомоса не только пытался в 1948 году подавить левые силы в Коста-Рике, но и охотно предоставил свою страну ЦРУ для организации вторжения в Гватемалу.

Неудивительно, что у Че не было никакого желания задерживаться в «поместье Тачо». Когда Эрнесто попал в никарагуанскую столицу Манагуа, он нашел там на свое имя «глупую» (по мнению Че) телеграмму отца, в которой предлагалось выслать ему денег. Че писал матери:

«Я думаю, вы должны знать, что, даже если я буду при смерти, я не попрошу у вас денег, и если вы не получите от меня письма, просто будьте терпеливы и ждите — иногда у меня нет денег даже на почтовые марки, но дела у меня все же идут хорошо, и я всегда выкарабкаюсь. Если же вы все-таки волнуетесь, то просто возьмите деньги, которые вы собирались потратить на телеграмму, и выпейте или устройте что-нибудь в этом духе, но с данного момента я не буду отвечать на телеграммы подобного толка»³⁵.

С 20 долларами в кармане Че, Гуало и один из братьев Бебераджи выехали в Гватемалу, куда прибыли 24 декабря 1953 года.

Когда Эрнесто Гевара в декабре 1953 года прибыл в столицу Гватемалы (город с таким же названием), у него в кармане было всего два доллара, но его это нисколько не смущало. Он писал родителям, что без проблем рассчитывает на место врача-аллерголога в революционной, но бедной Гватемале, где таких врачей нет вообще. Когда он начнет лечить бедных людей, то сбудется его высшее предназначение — конкретными делами хотя бы чуточку улучшать жизнь на земле.

Но главное, Че надеялся увидеть в Гватемале настоящую, а не половинчатую революцию типа боливийской. И если потребуется, он готов защищать эту революцию с оружием в руках. От кого — понятно, ведь американцы не могли терпеть в своем «мягком подбрюшье» никаких социальных экспериментов.

В конце 1953 года стало ясным, что удар США против гватемальской революции является лишь вопросом времени, причем не столь отдаленного.

Революция в Гватемале была вызвана отнюдь не происками мирового коммунизма, как твердили в Вашингтоне, а правлением в 1931–1944 годах жестокого диктатора Хорхе Убико. О его политическом кредо говорит хотя бы тот факт, что его называли «латиноамериканским Муссолини». Но этот деспот вполне устраивал американцев, так как в 1936 году бесплатно передал «Юнайтед фрут» гватемальскую землю и вообще не скупился на выделение концессий для компаний из США. Например, та же «Юнайтед фрут» получала концессии на 99 лет и полностью освобождалась на это время от налогов (!).

Американцам импонировало и то, что Убико разогнал все профсоюзы и запретил забастовки. Всем, кто самовольно покидал плантации той же «Юнайтед фрут», грозили принудительные работы сроком до 180 дней. В 1944 году диктатор разрешил частным собственникам расстреливать без суда любого, кто оказывался на их территории.

Убико был откровенным расистом и презирал коренное население собственной страны. Если «мамите Юнай» требовался очередной земельный участок, то с него просто сгоняли индейцев-майя. Сопротивляющихся убивали без всяких сантиментов.

Но победы антигитлеровской коалиции (в частности свержение Муссолини) разбудили застывшее от постоянного страха гватемальское общество. В мае и июне 1944 года против режима стали протестовать преподаватели и студенты. В ответ 25 июня была убита учительница Мария Чинчилья. Население ответило всеобщей забастовкой, и 1 июля Убико был вынужден сдать власть назначенной им же самим военной хунте. Но 20 октября 1944 года хунту свергло вооруженное народное восстание, давшее начало гватемальской революции. Убико нашел убежище в США.

Наследие Убико заключалось в том, что самая большая страна Центральной Америки стала одной из самых бедных в Западном полушарии. Хуже дела обстояли лишь в Боливии и на Гаити. Даже в 1960 году продолжительность жизни в Гватемале все еще оставалась самой низкой в регионе.

Первым президентом революционного времени стал Хосе Аревало, получивший на свободных выборах более 80 процентов голосов. Никаким коммунистом или даже социалистом Аревало не был, но сама ситуация в стране заставляла его проводить прогрессивные реформы. Впервые в истории Гватемалы был издан трудовой кодекс, ограничивающий свободу деятельности американских фирм, а также закон о социальном обеспечении. Рабочие получили право объединяться в профсоюзы и объявлять забастовки.

Была принята буржуазно-демократическая конституция, провозгласившая то, в чем больше всего нуждался народ (особенно коренное население), — аграрную реформу. Однако, опасаясь негативной реакции Вашингтона, Аревало с аграрной реформой не спешил. «Мамита Юнай» вместе с 163 крупными гватемальскими помещиками продолжали владеть более 50 процентами всей обрабатываемой земли. США казалось, что Аревало ничем не отличается от Пепе Фигереса или Пас Эстенссоро.