Дело о гибели Российской империи - читать онлайн книгу. Автор: Николай Карабчевский cтр.№ 43

Режим, которому подвергали этих несчастных в сырых и холодных помещениях, по словам того же Феодосьева, который побывал в их камерах, был самый ужасный. Их систематически унижали, заставляли делать самые грязные работы, некоторых били и за малейший протест грозили смертью.

Не успела комиссия пересмотреть «дела» и десятой части арестованных, как притязания на самостоятельность «независимой Кронштадтской республики» вспыхнули с новой силой.

Вооруженные толпы матросов ринулись на площадь морского собрания, где происходили заседания комиссии, и заявили требование об аресте самих членов следственной комиссии. Только находчивость, мягкость речи и митинговый навык Переверзева дали ему самому и всем членам комиссии возможность уже поздней ночью, подобру-поздорову выбраться из Кронштадта, чтобы более туда не возвращаться.

Большая часть пленников-офицеров по-прежнему осталась во власти расходившихся пуще прежнего матросских банд.

В то же время участь отрекшегося царя и всей его семьи, арестованных в Царскосельском дворце, не могла не интересовать всех честных людей.

Я живо представлял себе печальный трагизм их положения и, естественно, интересовался их судьбой.

Непосредственно вслед за тем, как Керенский впервые посетил царскосельских узников, мне пришлось с ним видеться. Нас было несколько в его кабинете, когда он только что вернулся из Царского Села. Мне показалось, что Керенский был несколько взволнован; во всяком случае, к чести его, должен отметить, что он не имел торжествующе-самодовольного вида.

По его словам, с государем, или, как он называл его, Николаем II, он имел довольно продолжительную беседу.

Царь представил ему и наследника.

Кто-то спросил Керенского: правда ли, что наследник упорно допрашивал его: вправе ли был отец отречься за него от престола? На это Керенский с усмешкою сказал: «Не думаю, чтобы он меня принял за адвоката. Он со мною ни о чем не консультировал. По-видимому, он очень привязан к отцу…»

Относительно государыни он обмолвился: «Она во всей своей замкнутой гордыне. Едва показалась и… приняла меня по-императорски…»

Я поинтересовался знать, как он титуловал царя.

На это Керенский живо, в свою очередь, спросил меня:

– А как бы вы, будучи на моем месте, его величали?

– Разумеется, «Вашим Величеством», – сказал я с настойчивостью. – То, что он был царем и царствовал в течение 22 лет, отнять вы у него не можете.

– Я уже не помню, как обмолвился, – не желая, видимо, ответить прямо, оборвал Керенский затронутую тему.

На самых первых порах обстановка, в которой содержались царь и его семья, еще носила следы почетного плена и не была слишком стеснительна. Охрана была только вокруг дворца, внутри же пленники могли видеться не только между собою, но и со своею небольшою свитою, оставшейся им верной. Вырубова до перевода ее в Петропавловскую крепость бывала неотступно при государыне.

Гучков в качестве военного министра начальником внутреннего караула дворца назначил бывшего лейб-улана П. П. Коцебу, старший брат которого долгое время состоял адъютантом великого князя Николая Николаевича.

Светски-дисциплинированный, беспартийно-тактичный Коцебу своим внимательным отношением к положению царственных пленников был вполне на месте. Он исполнял свой долг, повинуясь данной ему инструкции, но вместе с тем не допускал в своих приемах ни малейшей бравады дурного тона или непочтительности, чем снискал себе скоро расположение всей царской семьи.

Когда с уходом Гучкова его заменили другим офицером (Кароваченко), вся царская семья и сам государь с ним трогательно простились.

П. П. Коцебу, наш давний, хороший знакомый, нередко бывал у нас. После оставления им Царского Села он кое-чем поделился с нами.

– Ужасно было тяжело! Я поседел за это время, – начинал он обыкновенно свое повествование.

Бывший гвардейский офицер полка Ее Величества, лично известный царю и царице, должен был в качестве их тюремщика чувствовать себя действительно убийственно. По его словам, он не отклонил возложенной на него миссии только в надежде скрасить своим присутствием, сколько возможно, участь заключенных.

На первых порах это ему удавалось.

Государь, свалив со своих плеч бремя самодержавия, казался спокойным. Он весь ушел в тихий уют своей семейной обстановки. Дети его обожали, и он сам боготворил их. Со всеми окружающими он был приветлив и ласков и очаровывал всех своею заботливою предупредительностью.

Только одна царица оставалась по-прежнему горделиво-неприступной и теперь уже казалась какою-то не от мира сего, ушедшею целиком в свою затаенную, далекую от окружающего думу.

Когда еще Вырубова была при ней, они вдвоем производили впечатление экзальтированных духовидец. Вырубова крестилась перед каждою дверью, перед каждою встречей.

* * *

За время Коцебу, т. е. почти на первых порах царского плена, разыгрался следующий эпизод.

В Царское прибыл из Петрограда спешно по железной дороге небольшой отряд каких-то вооруженных, не то солдат, не то добровольцев, предводительствуемый весьма, по-видимому, энергичным «полковником». В их распоряжении было и три пулемета.

Оставив отряд на вокзале, «полковник» отправился во дворец, где вызвал Коцебу для переговоров. Он заявил ему, что в интересах «углубления революции» установившийся режим содержания царя и его семьи недопустим. Не имеется даже уверенности, что царь уже не скрылся. Он с «товарищами» уполномочен принять охрану царя, препроводив его в Петропавловскую крепость. Коцебу попросил «полковника» подождать ответа, сам же отправился в помещение своего караульного отряда. Здесь он объяснил солдатам о цели появления самовольного, как он полагал, авантюриста, желающего силой захватить царя, и спросил их, обещают ли они исполнить свой долг по охране царя и готовы ли, в случае надобности, оружием отразить попытку захватить его.

В числе «товарищей» нашелся один, который вызвался «уладить дело» с «полковником», переговорив с ним наедине. По-видимому, личность «полковника» была ему хорошо известна по каким-то партийным отношениям. Сам вызвавшийся был призывной, из очень красных – непримиримых.

Его переговоры с полковником увенчались для всех неожиданным успехом. Полковник как-то разом сдал, секунду задумался, а затем сказал, что, во всяком случае, должен убедиться, что слухи об исчезновении Николая II ложны. Ему должны показать отрекшегося царя.

На это предложение Коцебу пошел. Вызвав графа Бенкендорфа, бывшего при царе, он переговорил с ним, и было решено, что государь покажется, пройдя коридором, в конце которого будут находиться желающие видеть его.

Когда «полковника» провели в условленное место, под охраной караульных и самого Коцебу, и сообщили, что царь сейчас покажется, он, по словам Коцебу, очень заволновался. За ним зорко стали наблюдать, чтобы он не выхватил из кобуры револьвера.