Авраам Линкольн - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Олейников cтр.№ 73

А 25 апреля притихший город был взбудоражен гудком прибывающего поезда. Из вагонов начали высаживаться солдаты. Это оказался 7-й Нью-Йоркский полк: он добрался обходным путём — морем, затем по железной дороге: призванные на службу инженеры и строители восстановили разрушенные мосты, а механики починили испорченный паровоз («Да его же собирали в нашей мастерской!»). Под музыку полкового оркестра ньюйоркцы промаршировали по Пенсильвания-авеню, потом разместились в палате представителей Конгресса. Вскоре прибыла ещё бригада из Массачусетса, за ней войска из Пенсильвании и Род-Айленда. К 27 апреля в столице расположился десятитысячный гарнизон, почти столько же сил было на подходе.

Наступала пора решительных действий. Линкольн объявил о морской блокаде побережья Конфедерации. Флот США, оставшийся преимущественно на стороне Союза, получил приказ препятствовать любой торговле, любой связи, идущей через порты Юга. Теперь рабовладельческие штаты не могли рассчитывать ни на то, что разорят порты Севера, переманив их клиентов беспошлинной торговлей, ни на экспорт «царь-хлопка» — главного источника доходов, опоры своей экономики. Решение о блокаде было ещё и ответом на разрешение Джефферсона Дэвиса всем желающим грабить в открытом море торговые суда США от имени и по поручению правительства Конфедерации .

Третьего мая последовала прокламация о наборе дополнительных сорока двух тысяч волонтёров сроком уже не на три месяца, а на три года. Кроме того, на шесть тысяч человек увеличивалась регулярная армия, а на флот дополнительно призывались 18 тысяч матросов и офицеров . В тот же день Конгресс Конфедерации объявил, что считает себя «в состоянии войны с США».

Теперь очень многое зависело от того, какую из воюющих сторон поддержат пограничные штаты. Их положение между Севером и Югом влекло за собой неотвратимое разделение мнений и симпатий. В Мэриленде, где шумные толпы сторонников Конфедерации могли создать видимость проконфедератского большинства, заседание Законодательного собрания штата продемонстрировало реальные настроения населения: 29 апреля против выхода из Союза было подано 53 голоса, а за него — лишь 13. Нужно было только обеспечить права большинства. И Линкольн, во-первых, отправил войска взять под контроль дороги и транспортные узлы Мэриленда, а во-вторых, решился на шаг, за который противники будут называть его «тираном»: обеспечил коммуникационную линию между северными штатами и Вашингтоном, приостановив на ней действие старого, пришедшего ещё из Британии, юридического правила «хабеас корпус». По нему законность любого ареста должна быть обязательно подтверждена судом. Теперь же военные получали право арестовывать и содержать под стражей всех, «признанных опасными для общественного порядка», не предавая их суду и не дожидаясь сбора достаточного количества улик . Первым таким арестантом стал Джон Мерримен, землевладелец из Мэриленда и лейтенант кавалерийской роты сторонников сецессии, уничтожавшей мосты и телеграфные линии вокруг Балтимора. Требуя защиты «хабеас корпус», Мерримен обратился в Верховный суд. В его поддержку выступил главный судья страны Роджер Тони, объявив, что президент превысил свои полномочия. Да, президент ссылался на соответствующий раздел первой статьи Конституции США: «Действие „хабеас корпус“ не может быть приостановлено, если только того не потребует общественная безопасность в случае мятежа или вторжения»; но этот раздел относится к правам исключительно Конгресса.

Линкольн парировал: в Конституции не сказано, кто именно должен действовать в случае необходимости, а время не терпит. Пока Конгресс не созван, все безотлагательные меры должен принимать президент. «Сейчас почти в трети штатов, — говорил он, — законов не исполняют, законам сопротивляются. Так позволим ли мы рухнуть всей системе законности только оттого, что нарушим один закон, да и то частично и временно?» Позже Линкольн нашёл для объяснения своих действий подходящую метафору: «Можно ли потерять нацию, но спасти Конституцию? Говоря в общем, нужно защищать и жизнь человека, и целостность его конечностей; однако иногда приходится ампутировать конечность, чтобы спасти жизнь. Но разве можно спасти конечность, отняв жизнь? По-моему, принятые меры, в другой ситуации неконституционные, могут стать законно оправданными в случае жизненной необходимости спасти Конституцию, спасти нацию!»

Мерримен остался под стражей, а в июле был отпущен под залог. Постепенно приостановка «хабеас корпус» расширяла границы своего действия, а в критическом сентябре 1862 года была распространена на всю страну. В марте 1863-го Конгресс одобрил эти действия президента «на всё время мятежа». Стоит отметить, что Конфедерация была вынуждена прибегнуть к таким же мерам в феврале 1862 года .

Мэриленд удалось удержать в Союзе, однако оставались ещё Кентукки, Миссури и Делавэр.

Крошечный Делавэр был самым номинальным рабовладельческим штатом — рабы составляли не более двух процентов его населения. Несмотря на старательную обработку миссионерами Конфедерации, Законодательное собрание решительно отвергло идею сецессии ещё в январе. А в кризисные апрельские дни сыграли роль не столько симпатии к республиканцам, сколько любовь к Союзу: Делавэр гордился тем, что в 1787 году первым ратифицировал Конституцию страны. Бывший конгрессмен от Делавэра Джон Хьюстон выражал взгляды большинства жителей штата, когда говорил: «Будем оставаться дома, в Союзе, пусть он даже трещит по швам и рассыпается на куски! Пусть мы даже останемся одинокими, единственными, кто будет стоять на скале нашей Конституции, — будем последними в Федерации американских штатов!» В мае 1861 года первый полк «первого штата» выступил на защиту единства страны (хотя справедливости ради надо сказать, что несколько сотен молодых людей бежали на Юг сражаться за Конфедерацию) .

Куда сложнее обстояло дело в Кентукки, родном штате Авраама и Мэри (но и Джефферсона Дэвиса тоже!). Губернатор Магоффин ответил на призыв семидесяти пяти тысяч добровольцев резкой отповедью: «Кентукки не будет собирать войска ради неправедной цели подчинения братских рабовладельческих штатов!» Однако через неделю он дал отрицательный ответ и на подобный призыв с Юга . Штат занял уникальную позицию нейтралитета.

«Нейтралитет! — возмущался в письме Линкольну один решительный сторонник Союза. — Господин президент! Это же не что иное, как объявление о суверенитете штата, это именно тот принцип, используя который, отделились Южная Каролина и прочие!» Но Линкольн видел, что это был совершенно другой нейтралитет, попытка быть «американской Швейцарией», быть вне братоубийственной войны. Он понял, что не нужно форсировать события там, где не было нарушений федеральных законов и захватов федеральной собственности. Если нельзя сделать Кентукки союзником, можно не делать его врагом — вот стратегический подход президента к решению проблемы. «Потерять Кентукки — это практически то же, что проиграть всю игру, — признавался Линкольн. — Без Кентукки мы не сможем удержать ни Миссури, ни, видимо, Мэриленд. Если все они будут против нас, мы не вытянем. Лучше сразу согласиться на раздел, сразу отдать Капитолий» .

Нейтралитет штата не означал нейтралитета его жителей. «Юнионисты» и «конфедераты» (в примерной пропорции три к двум) собирались в вооружённые отряды, которые, случалось, ехали на сборы в соседних вагонах поезда или шагали на учения по разным сторонам одной улицы. Мнения и силы стягивались к полюсам Гражданской войны, и Линкольн готовился к тому, что рано или поздно политика нейтралитета себя изживёт. У самых границ Кентукки, в Цинциннати (Огайо) командированный президентом герой Самтера Андерсон, земляк Линкольна и Дэвиса, набирал кентуккийских добровольцев для защиты Союза. Джошуа Спид оказывал другу-президенту неоценимую помощь в делах внутренней политики штата. Более того, он способствовал пересылке с Севера нескольких тысяч ружей для вооружения поддерживающих Союз отрядов «народной самообороны» — необходимого противовеса ополчению, собранному симпатизирующим Югу губернатором Магоффином. Это сильно укрепило уверенность сторонников Союза в собственных силах .