История разведенной арфистки - читать онлайн книгу. Автор: Авраам Бен Иегошуа cтр.№ 27

– Хватит, Хони, не сходи с ума, – проворчала мать.

Все еще не проснувшаяся Нóга никак не отозвалась на это и утонула в кресле, предложенном ей братом.

– Твоя кровать буквально загипнотизировала меня, мама, – сказала она. – И нет необходимости тащиться от кровати к кровати посреди ночи – одной этой вполне достаточно. Вселенная над Тель-Авивом тиха и спокойна. Ни история, ни политика не сумели превратить этот город в руины, подобно тому, как происходило с Иерусалимом. Так что если ты жаждешь слышать мое мнение относительно затеянного вами эксперимента, я говорю вам – «да». Да, мама, это – то, что тебе нужно. Перебирайся сюда, и все мы вздохнем с облегчением. Надеюсь, ты не сомневаешься, что в любую минуту можешь рассчитывать на нашу помощь.

Хони был поражен и изумлен, глаза его блестели. Он не ожидал такой безоговорочной поддержки и так скоро. Незаметно он сжал руку своей сестры, благодаря ее, и сказал, повернувшись к матери:

– Ну вот, мама… ты всегда говорила, что Нóга понимает тебя лучше, чем папа, и уж конечно лучше, чем я. И теперь ты знаешь ее мнение. Прислушайся к нему.

– Н-да, – произнесла пожилая женщина, вздохнув. – Ее мнение я выслушала.

– А это означает, – подытожила Нóга, – что мы можем считать законченным этот эксперимент и я могу уехать.

– Нет, нет, – встревоженно воскликнула мать. – Еще нет… Эксперимент был рассчитан на три месяца, а прошло еще только полтора. Прошу вас, дети, никаких сокращений. Это было бы нечестно.

Хони согласился: «Сделаем все так, как договаривались. А кроме того, в ближайшие десять дней “Кармен” ожидает Нóгу у подножья Масады… группе нужна ее помощь».

И с этими словами он вытащил из кармана куртки несколько страниц, содержащих обязательства и уровень вознаграждения участникам массовки, занятым в представлении в пустыне, добавив, что добыл уже для себя и Сары билеты на второе выступление – не только для того (он подчеркнул это), чтобы насладиться музыкой и танцами, но и чтобы увидеть Нóгу в роли деревенской красавицы из Севильи, прогуливающейся среди хора в расшитых в цыганском стиле одеждах.

– Это что, такая у меня роль?

– Вот возьми эти листки и внимательно прочти их.

– А ты… а вы потом придете, чтобы похихикать надо мной.

– Или чтобы порадоваться за тебя.

Темнота сгущалась. У ребят оставались еще не сделанными уроки… пора было возвращаться домой. Нóга нерешительно осведомилась у матери, может ли она остаться здесь на ужин.

– Можно попытаться, – сказала мать. – Время ужина уже прошло, но, думаю, мы сможем отыскать на кухне что-нибудь для столь редких гостей.

Они сумели набрать достаточно для полного ужина из оставшегося невостребованным вечернего ассортимента. Нóга была в восхищении.

– Потрясающе, – то и дело восклицала она. – Даже если это просто остатки – я в восторге. И позволь мне добавить, что, несмотря на все твои достоинства, надо признать правду – твоя стряпня не выдерживает с этим великолепием никакого сравнения. Так почему бы в оставшиеся годы тебе не побаловать себя отличной, доброкачественной едой? Не только она, но и она тоже – это, в дополнение к твоей кровати, – большой плюс ко всем добавочным удобствам этого столь хорошо организованного жилища.

– Может быть, – полуравнодушно спросила мать; вторая половинка осталась при ней.

Нóга не вернулась в Иерусалим до половины одиннадцатого вечера и, проходя по кварталу Мекор-Барух, отметила про себя, что все здесь выглядит точно так же, как во времена ее детства. Люди были точно такими же людьми, одетыми так же, как тогда, такими же остались лавчонки, а улицы освещались все теми же тусклыми лампочками. Да, то здесь, то там дома приросли после пристройки, добавив где этаж, а где окно или, наоборот, убрав портик или веранду, а в проходах между домами зазеленели огромные стальные короба для муниципального мусора; прошлое еще не умерло окончательно, но и будущее еще не родилось.

Внутри нее теплилась надежда, что ей удастся обнаружить следы пребывания несносных мальчишек в квартире, и, едва переступив порог, она направилась прямиком к телевизору, посмотреть, нагрелся ли он. Но он был абсолютно холоден. Она осмотрела комнаты, не поленившись удостовериться, не изменился ли угол подголовника электрической кровати, но ничья чужая рука, она поняла это, не прикасалась к рычагам механизма. Она вспомнила о плетке, и до той минуты, пока она не вспомнила, где та должна быть, она решила уже, что маленькие сорванцы все-таки добрались до нее и стащили. Но затем вспомнила, что и где, и отправилась, чтобы взглянуть в родительский шкаф, совершенно пустой, где, свернувшись подобно змее, рдеющей красноватой своей кожей и свесив длинный хвост, дожидалась ее покупка, отдыхавшая на портрете короля Иордании, напечатанном в иорданской скомканной газете.

Поскольку она полностью отдохнула в Тель-Авиве, она плотно втиснулась в кресло, вперившись в телевизионный экран, и защелкала переключателем, переходя от канала к каналу, в конце концов бросив якорь у музыкальной передачи «Меццо», и вновь заскользила от концерта к выступлению танцоров, а от них – к опере, пока глубокой ночью веки ее не начали опускаться все чаще и чаще, перемешивая музыкально звучащую дремоту с видениями, которые очень походили на некоторое подобие галлюцинаций. Но, вместо того чтобы отдаться реальному сну на одной из кроватей или, на худой конец, в глубоком отцовском кресле, она увидела себя вдруг на сцене, где оркестр был готов уже приступить к исполнению второго акта оперы; музыканты настраивали инструменты, певцы стайками группировались, поглядывая на дирижера, все мужчины были в черных галстуках, женщины облачились в наряды, соответствовавшие их ролям. Хотя это был уже второй акт, она еще не увидела арфы, которую кто-то должен был к этой минуте доставить на сцену… но тут она, наконец, появилась, ее арфа, огромная, прекрасная и величественная, но, вместо того чтобы занять свое место среди струнных, она продолжала приближаться к сборищу меди, рядом с трубами и тромбонами, почти вплотную к барабану, вполне способному заглушить любые звуки. И в то время, когда она в тревоге размышляла о значении нового своего местоположения, какая-то женщина повернулась к ней и сказала:

– Я – Кармен. Ты не могла бы спеть второй акт вместо меня? У меня в горле застряла целая ложка песка!..

И на завтра, и еще через день ребята не появились. Устали ли они от телевидения, или нашли более кошерный телевизор? Возможно, сын Шайи отыскал иной способ утихомирить бурный темперамент юного цадика. Так или иначе, угроза, исходящая от плетки, оставалась пока что без применения, а сама плетка, в конце концов, могла утратить свои целительные свойства в связи с затянувшейся безработицей.

Итак, она не теряла надежды на то, что рано или поздно незваные гости снова сделают попытку проникнуть в квартиру. Во всем этом доме, более того, на всей улице здесь сохранялся едва ли не последний бастион секуляризма. И даже если несколько разрозненных семей также владели скандальными изобретениями технического прогресса, у них не хватало смелости – или хватило ума – никогда не признаваться в этом.