Этюд в черных тонах - читать онлайн книгу. Автор: Хосе Карлос Сомоса cтр.№ 47

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Этюд в черных тонах | Автор книги - Хосе Карлос Сомоса

Cтраница 47
читать онлайн книги бесплатно

Дэнни был актером с арен. Это отдельный мир, за кулисами которого скрыты другие миры, непохожие между собой и еще более темные. Потому что любому актеру с арен доводилось заниматься не только борьбой. И все-таки Дэнни — боже мой, этот бедняжка с его мечтой, еле-еле брезжащей, как солнце зимой, так напоминал мне брата! — мечтал стать актером. Из тех, что играют комедию и трагедию, — так он сказал; и тут произошло нечто вроде чуда: эта фраза выскочила у него без заикания, по прямой, а еще, произнося ее, Дэнни представил нам обе маски. На слове «комедия» — улыбнулся от уха до уха, на слове «трагедия» края его рта изогнулись вниз, и я подумала, что, возможно, такой трюк позволяет мальчику высвободить его плененный язык и разговаривать как все нормальные люди. И я не ошиблась. Сразу же после «комедии» и «трагедии» Дэнни выдал длинную фразу без пауз между словами:

— МистерХатчинсмнесказалчтоямогухорошоговоритькогдамногонедумаю!

То был худший день в жизни Дэнни и лучший тоже. Все произошло во время репетиции, в которой участвовали и Хатчинс, и Дэнни. Настойчивость мальчика вынудила Петтироссо предоставить ему коротенькую роль в детской постановке. Требовалось только отыграть реакцию на стук в дверь, открыть и произнести: «Госпожи нет дома». Только это. Всего-навсего. Дэнни мог это сделать. Одна фраза. Он твердил ее много дней перед репетицией, повторял так часто, что даже засыпал со словами на губах. Госпожинетдома… Госпожинетдома…

Наступил ужасный — и такой желанный — момент. Петтироссо велел мальчику выходить. И Дэнни вышел: я так его и вижу — прямой и взволнованный, вот он идет через сцену к бутафорской двери под взглядами сотни жадных глаз, уверенных в его провале, и всего лишь пары сочувственных глаз, которые до этой минуты никогда не обращали на мальчугана внимания, а теперь безмолвно желают ему успеха…

Дэнни заговорил. Но так и не закончил свою реплику:

— Го-го-го-спо-по-по-по…

Мальчик, наверно, еще продвигался к следующему слогу этой единственной и нескончаемой фразы, когда Константин, ассистент Петтироссо (судя по описанию Дойла, это наверняка был тот худощавый тип в высокой шляпе, которого я видела в ресторане), оборвал эту ленту при помощи звонкой оплеухи. Дэнни, у которого душа болела больше, чем щека, красный от стыда больше, чем от удара, бежал со сцены, преследуемый хохотом других детей и проклятьями Петтироссо, и мальчик готов был нестись без остановки до самого центра Земли, если бы только нашел туда дорогу, но тут его подхватила исполинская пятерня огромной руки здоровенного мужчины со снежной бородой где-то наверху и с добрыми глазами.

Элмер Хатчинс сказал, что Дэнни не о чем беспокоиться. Что говорит он хорошо, нужно только захотеть. И подыскать приемчики.

— Я же видел тебя на сцене, парень, у тебя задатки театрального актера, уж поверь.

Элмер Хатчинс сказал, что Юлий Цезарь был заикой.

Элмер Хатчинс сказал, что Наполеон был заикой.

Когда Дэнни ответил, что не знает этих людей, Элмер Хатчинс сказал, что ее величество тоже заика. Эта новость больше заинтересовала Дэнни, который никогда не слышал, как говорит королева, но никогда и не слышал, чтобы ее называли заикой. Элмер открыл мальчику свою тайну:

— Раньше я был дураком, Дэнни. Мне говорили: «Пей, Элмер», и я пил. Мне говорили: «Терпи, Элмер», и я терпел любые удары. А потом я попал в приют. Там меня приставили к веревкам. Это очень скучная работа, ну совсем скучная, так что когда ты проводишь за этим делом полдня, то забываешь даже, как тебя звать… Это ровно как жизнь, Дэнни: проходят дни, пока наконец ты не скажешь: «Дьявол, да это ведь моя жизнь!» Вот так мы и жили. Имени своего я не позабыл, зато позабыл думать, что я дурак. С тех пор как я не думаю, что я дурак, я заделался умником, так-то, парень.

Дэнни Уотерсу все это показалось магией. А еще Элмер научил его гримасничать, чтобы забывать о заикании. Комедия. Трагедия. И уважать самого себя, и никогда — никогда — не соглашаться на то, что совершенно противно его природе. Конечно, арены — не его цель, однако на них все не по-настоящему, а постановка этих движений (пусть даже Дэнни и приходилось притворяться, будто он дерется с другими мальчиками, демонстрируя захваты и броски) помогала ему нарабатывать технику. Но на настоящие поединки Дэнни никогда не соглашался.

В одной из лачуг Лэндпорта давала представления разорившаяся семья Уэсли, рассказывал Дэнни. Их заведение называлось «Остатки благородного семейства», и это была не просто подпольная арена: там устраивались запретные зрелища, организованные за спиной у правосудия, но всем нам известно, что запретные представления существуют, и, пока они происходят втайне, правосудие не вмешивается. Дэнни получил предложение кое-чем заняться с главой семейства, а также с супругой главы семейства — всего несколько минут, которые могли бы дать ему пищу на несколько месяцев, но мальчик отказался. Мистер Хатчинс сказал, что гордится им, а ему помешали хоть что-то ответить слезы, а вовсе не заикание. Не то чтобы Дэнни никогда прежде не занимался такими вещами — или вещами похуже, — но теперь с каждым новым отказом он чувствовал, что продвигается на один шаг по длинной дороге к собственному достоинству, которую указал ему Хатчинс.

— Дэнни, ты станешь великим актером, это точно, — пообещал старик. — Когда-нибудь. Я этого и не увижу…

— Комедия! Трагедия! — тотчас выпалил Дэнни. — ВыэтоувидитемистерХатчинс!

— Ну так, может, и увижу. — Великан рассмеялся вместе с мальчиком. — Ведь такой день я не пропустил бы за все королевские сокровища… Где бы ты ни был, Дэнни, я туда приду, чтобы похлопать из самого первого ряда.

— Мистер Хатчинс, я вас сразу увижу…

Эти слова Дэнни произнес без заикания и без особых приемчиков, на секунду переменившись в лице, чем, конечно же, растрогал Хатчинса, как растрогал и меня. А потом в сердце его что-то оборвалось, и тоска по другу исказила мальчишеское лицо.

— А… те-те-те-перь!..

— Отпустите его наконец, — взмолилась я, обнимая ребенка. — Он рассказал все, что вам требовалось!

— Напротив, мисс Мак-Кари, он ничего не рассказал, все это было лишь эмоциональное вступление, для меня бесполезное, потому что единственное, что меня интересует, — это что́ пил мистер Хатчинс…

8

Именно в этот момент.

Да. Именно тогда.

От крика мы все окаменели.

Он был оглушительный, он прокатился по всей комнате.

— Заткнитесь!

Это был мой крик.

Я, как вам известно, человек не театральный и потому никогда не кричу, а редкие исключения получаются у меня плохо. Вот, например, когда Дэнни всхлипывал и пугался, это выходило красиво и трогательно. А из моей глотки вырвалось карканье. Нечто единственное в своем роде и неподражаемое, нарушившее разом все: гармонию, литературность, красоту мизансцены. Мой крик — как стыдно и в то же время сладостно об этом писать — был неприличный и скандальный.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию