— Здесь еще два этажа вверх, — проговорил Дэниел, всматриваясь в густую темень.
— Откуда ты знаешь?
— Де Вир кое-кому заплатил здесь.
Выругав себя в очередной раз за то, что потерял план этажей, он направился в сторону узкого пролета каменных ступенек. Они продвигались медленно и бесшумно, задержавшись па первой лестничной площадке, чтобы заглянуть в длинный проход, заваленный кипами бумаг.
Со времен Террора это место очень изменилось. В камерах больше не было отчаявшихся мужчин и женщин. Преступления многих из них заключались лишь в том, что в их венах текла кровь древних благородных династий.
Как у Лорелеи.
Воспоминания о ней совсем некстати выплыли из глубины сознания Дэниела. Ее ненависть обжигала ему душу. Дэниел давно знал, чем для него самого обернется обман.
Но теперь, когда Лорелея знала правду, он будет стоять на ее стороне и постарается исправить все ошибки и недоразумения последних месяцев.
Дэниел рисовал в своем воображении, как Лорелея в смятении расхаживает по комнате, планируя свою будущую жизнь, в которой для него нет места. Но ему без Лорелеи уже не будет жизни. Он должен вымолить ее прощение.
Он кивнул головой, подавая Сильвейну знак следовать за ним. На следующей лестничной площадке, куда через полуоткрытую дверь на втором этаже падал сноп света, они услышали разговор охранников.
— …побил меня снова, Фулар. Ты лишил ужина моих малышей, вырвал его прямо у них изо рта.
По деревянному столу зазвенели монеты.
— Ну хватит, Исамбар, играть на моих чувствах. Твои дочки едят как королевы, ты обожаешь их.
— Ну, не больше, чем ты своего мальчишку. Послышался шелест тасуемой колоды карт.
— Скажи-ка мне, он все еще в Сорбонне?
— Да, получает отличные оценки. Нам с женой приходится много трудиться, чтобы оплатить его учебу.
Сильвейн подготовил стрелу. Дэниел последовал его примеру и попытался выбросить из головы все мысли. Впервые за последнее время ему это не удалось. Разум подвел Дэниела, не позволив ему даже на мгновение уйти от действительности, спрятаться в привычном коконе холодной темноты. Он не мог не думать о двух мужчинах, сидящих за приоткрытой дверью; не мог не думать об их детях; не мог лишить их семьи кормильцев.
У Дэниела дрожали колени, когда он поднял свой лук, вложил стрелу и вошел в караульную комнату.
— Месье, — сказал он. — Прошу извинить за вторжение.
Мужчины оторвались от своих карт и с удивлением уставились на вошедших. Охранник постарше оцепенело сидел, прислонившись к спинке стула. Молодой вскочил на ноги и потянулся рукой к эфесу своей шпаги.
— Пожалуйста, не надо, — произнес Дэниел. Сильвейн шагнул и стал рядом с ним. — Наши стрелы гораздо быстрее вашей стали.
Старший охранник оставался неподвижным, только смотрел во все глаза на Дэниела.
— Но вы…
— …просто привидение, — закончил за него Дэниел, увидев по изумлению в глазах мужчины, что тот узнал его. — С этого расстояния я смогу пригвоздить вас к стене.
Молодой охранник сделал глубокий вдох, намереваясь закричать.
— Исамбар, подожди, — остановил его напарник. Он выглядел очень напуганным. — Вы пришли за Мьюроном.
— Да.
Дэниел отошел в сторону. Сильвейн быстро разоружил охранников, отбросив шпаги и алебарды к дверям. Потом он связал им руки и ноги.
Дэниел в это время забрал у Фулара ключи.
— Не думаю, что вы скажете нам, где находится Мьюрон?
— Умоляю, сударь, не спрашивайте. Это будет стоить мне моей работы.
— Займешься армейскими контрактами. Жена первого консула сколотила на этом бизнесе состояние, — посоветовал Дэниел.
Пробормотав извинения, Сильвейн заткнул им рты кляпами. Дэниел взял лампу, и они вышли, замкнув за собой дверь в караульную.
— Теперь нам нужно найти Мьюрона и выбираться отсюда, — сказал Дэниел.
Они попробовали открыть первую камеру. В связке были четыре ключа, третий подошел. Дверь распахнулась. В лицо Дэниела ударил затхлый запах нежилого помещения.
— Жан? — прошептал он в темноту.
Ему никто не ответил. Они заперли здесь оружие охранников.
Дэниел открыл еще четыре двери. Все камеры были пусты. Но в пятой — с тошнотворным запахом испорченной пищи, мочи и кислого вина — из угла, в который не проникал свет лампы, метнулась тень.
У Дэниела подпрыгнуло сердце.
— Жан?
По холодному полу зашаркали шаги, зашуршала бумага и солома.
— Что за черт? Кто это?
— Это Дэниел, — сказал он. — Дэниел Северин. Быстрый вздох, а потом тишина. Напряжение, отягощенное недоверием, недопониманием, многими годами соперничества в далеком прошлом, идеализмом Жана и цинизмом Дэниела, установилось между ними.
— Дэниел… — задрожал в темноте хриплый шепот.
— С тобой все в порядке?
— Да.
— Ты можешь идти?
— Да.
— Тогда пошли. Со мной Сильвейн, Жан. Он из Швейцарии, такой же патриот, как и ты.
Жан помедлил.
— А ты, Дэниел?
— Я здесь. Разве этого мало?
Все трое направились к караульному помещению. Сильвейн высоко поднял лампу, освещая темный коридор. Из-за закрытой двери слышались сдавленные звуки; ножки стула колотили по полу. Охранники пытались освободиться.
— Месье Мьюрон, — с благоговейным трепетом начал Сильвейн. Он протер глаза и заморгал. — Святая Дева Мария, вы же…
— Брат Дэниела, — сказал Жан.
— Наполовину, — насмешливо вставил Дэниел.
— Да вы же похожи как две капли воды.
— За исключением волос Дэниела, — Жан вопросительно посмотрел на своего брата.
— Но ты никому не говорил об этом, — сказал Сильвейн. — Почему?
— Я пришел его спасать не потому, что он мой брат, — ответил Дэниел. — Было бы слишком эгоистично с моей стороны подвергать только из-за этого опасности тебя и остальных. Пошли.
Они спустились в комнату, куда выходила канализационная труба. Несмотря на все бодрые заверения Жана, Дэниел знал, что его брат ослабел после проведенных в заключении месяцев. «Лорелея даст ему что-нибудь от кашля, — пришла ему в голову неожиданная мысль. — Она поставит его на ноги». В сознании Дэниела затеплилась надежда на примирение с Лорелеей и сохранение их брака.
— Боже, мы будем спускаться здесь? — спросил Жан, вглядываясь в узкую шахту.
— Ты лезешь первым, Сильвейн, — сказал Дэниел.
Юноша начал спускаться.