Я выбираю... - читать онлайн книгу. Автор: Алиса Евстигнеева cтр.№ 18

Ребров с силой прижимает меня к себе.

— Малая, не начуди там, хорошо? — обращается ко мне моим прозвищем, которое придумали они мне с Артуром на заре нашей дружбы.

— А ты береги себя. И их береги… Всех береги? — слёзы я всё-таки пускаю, уткнувшись в плечо Максиму.

— О себе побеспокойся, — смеётся он, хотя я слышу, что за хриплым смехом стоит что-то ещё.



Очень сложно оторваться от Максима, это даже подобно боли. Но я всё-таки пересиливаю себя.

Слова сказаны, вещи загружены, слёзы пущены… Пора в дорогу. Моя красная мазда честно ждёт меня. Последние метры к машине даются мне тяжко. Ноги отказываются идти, приходится буквально выдавливать из себя каждый шаг. И куда я собралась-то? Неплохо же мне здесь жилось? Подумаешь, кризис самоопределения. Походила бы к психологу, успокоилась, перебесилась. За Бодлера бы замуж вышла. Родила бы ему детей и лет через десять при разводе оттяпала неплохой такой кусочек имущества для себя. Переехала бы жить куда-нибудь на испанское побережье… В этой ситуации остаётся только жалобно носом хлюпать.

Шум приближающегося автомобиля до меня доходит не сразу. Хотя нутром я уже чувствовала, как чёрный порше тормозит у меня за спиной.

Артур всегда умел эффектно появляться. До последнего боюсь обернуться к нему, пока Ара сам не зовёт меня:

— Лизка!

И тут я не выдерживаю. С резкого разворота бегу на него и буквально налетаю на Кирсанова. Висну на его плечах. Даже ногами его обхватываю.

— Прости меня, Малая, прости… — шепчет он мне на ухо, буквально впечатывая в себя своими сильными руками.

Москва сопротивлялась, не желая выпускать меня из своих сетей. Дело было не только в пробках, хотя по моим ощущениям, я собрала их все. Выбирая вечернее время для отъезда, я не учла, что нескончаемый поток людей, приезжающий в Москву на работу из пригорода и соседних городов, в это время начнёт своё обратное паломничество. Ехала медленно, глотая едкие горючие слёзы. Я-то рассчитывала, что быстренько стартану из столицы, оставив позади всё родное и знакомое. А в итоге плелась по улицам, натыкаясь на различные воспоминания последних пятнадцати лет. И от этого тоже становилось горько. Будто мне было мало прощания с Максом и Артуром.

От Ары вообще с трудом сумела себя оторвать, так и весела на нём, убаюкиваемая его мерным шёпотом. У нас с ним всегда так было. Нет, чтобы сесть и поговорить, как взрослые люди, лучше будем жить порывами и эмоциями. Может быть, я и держалась за свою любовь к нему столько лет, потому что только с ним чувствовала этот нескончаемый поток страстей и псевдостраданий?

Даже наше знакомство больше походило на взрыв, чем на нормальное общение между людьми.

Я тогда в очередной раз поругалась с отцом. Хотя нет, в тот раз наша ругань ещё не была чем-то обыденным. Это уже потом, когда влияние пацанов плотно окутает меня своими идеями свободы и лучшей жизни, мы будем выяснять наши с ним отношения практически каждый день. А тогда это было что-то новое и от этого неимоверно тяжёлое.

Отца я любила. Особенно будучи маленьким ребёнком, с нетерпением каждый день ждала его с работы, чтобы улечься у него в ногах и смотреть телевизор, млея от того, как он гладит меня по голове. Почти каждые выходные мы ходили с ним гулять, выезжали на природу, зимой отправлялись на каток или придумывали что-то ещё. Сестра хоть и была с нами, но я всё равно чувствовала, что именно я — папина доча. Дашка как-то больше тянулась к маме.

У нас было распределение, я росла неугоманным пацанёнком, а Дашка стихийной стервой. Почему стихийной? Потому что на тот момент это проскакивало у неё через раз. Смотришь, вроде адекватный ребёнок, а стоит хлопнуть глазами, как перед тобой озлобленная рыжая фурия, пытающаяся отжать твою кровать у окна.

С мамой были ровные отношения, от меня требовалось лишь соответствовать неким требованиям — быть аккуратной, прилежно учиться и по возможности оказывать минимальную помощь по дому. Всех это устраивало.

Мы были самой обычной семьёй, и детство моё от этого казалось очень правильным и счастливым.

Это уже потом всё пошло кувырком. Я так и не смогла понять, когда всё изменилось. Просто как-то всё навалилось в один момент. Мама родила брата, папа потерял любимую работу, Дашка продолжила свой путь мегеры, а я… я просто выросла. По крайней мере мне так тогда казалось. Денег резко перестало хватать на жизнь. Отцу пришлось устроиться на завод грузчиком, что явно было не его. Привыкший работать мозгами, он изнывал от физических нагрузок, тоски и собственной малозначимости, что не могло не сказаться на его характере. Всё чаще он приходил домой недовольным и злым. Маме пришлось тоже рано выйти на работу, брату тогда и года не исполнилось. Теперь я видела её только по утрам, когда она приходила с очередной ночной смены в магазине, а я убегала в школу. Мама тоже очень быстро поменялась, из весёлой и деятельной женщины, она в один момент превратилась в вечно уставшую и замученную жизнью тётку. Стоит ли говорить, что забота о доме и младших детях пала на мои плечи?

А мне было четырнадцать и мне так хотелось жить.

Уже не помню, из-за чего я тогда сцепилась с папой, скорее всего из-за Дашки. Мы часто из-за неё ругались. У неё в семье было особое положение, у сестры с раннего возраста был обнаружен талант к музыке, в частности к пению. Звезда местного разлива, она блистала на различных конкурсах и смотрах. Поэтому ей спускалось много — и её дрянной характер, и вечное нежелание помогать мне следить за братом или убираться дома. Она же у нас творческая и ранимая. Подразумевалось, что она занята, всегда. Хотя торчать целыми днями перед телевизором или пропадать по полдня неизвестно где, ей это не мешало, это называлось: «Я настраиваюсь» или «Я репетирую».

Даже отрицать не буду, что завидовала. Мне тоже хотелось быть особенной, хотелось чувства лёгкости и уникальности.

Должно быть, я попыталась высказать какую-то претензию или жалобу на несправедливость этого мира, а папа, уповая на свои любимые аргументы, что Лиза старшая, что Лиза же будущая хозяйка, и, вообще, со старшими не спорят, попытался меня утихомирить. А я психанула. Первый раз в жизни. Отчего-то было до ужаса обидно, что я всем чего-то должна. Наспех одевшись, я выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. И роняя горькие слёзы, неслась по улице, не замечая ничего вокруг.

Я бы долго неслась, если б не визг тормозов и шум колёс, резко выворачивающих по асфальту, а потом негромкий, но до ужаса пугающий меня хлопок. Как можно было не заметить движущийся автомобиль? Ультрамариновую Хонду было видно из далека. Вот только я, поглощённая своими эмоциями, не замечала ничего вокруг. Теперь же, синяя машина стояла перед самым моим носом, демонстрируя разбитую фару — из-за вынужденного торможения ею только что протаранили ограду.