Прими день грядущий - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Виггз cтр.№ 30

– Я не позволю этим вещам вмешиваться в мой бизнес, мистер Ферт, – твердо заявила Женевьева, забирая мешочек с золотом и серебром. – Я слишком много и тяжело работала, чтобы позволить какой-то войне сломать меня.

Услышав это, Лигби Ферт рассмеялся:

– Мне кажется, миссис Калпепер, я вам верю.

Из дома Женевьевы раздавались взрывы веселого смеха и далеко разносились по весеннему воздуху. Обитатели фермы шумно обсуждали только что доставленные Лютером Квейдом покупки, которые хозяйка два месяца назад заказала в Йорктауне. Вырученные от продажи табака деньги Женевьева снова вложила в дело, а на оставшуюся сумму купила подарки.

Засунув руку в корзину, Женевьева торжественно достала отрез темно-красного ситца и протянула его Мимси.

– Это тебе, – пояснила она, обнимая негритянку. – Ты так ловко орудуешь иглой, что обязательно сошьешь себе прекрасное платье.

Роза получила куклу с красивым фарфоровым лицом в голубом бархатном наряде. Девочка крепко прижала ее к груди, нежно погладила черные локоны и прошептала:

– Я назову куклу Дженни.

Женевьева улыбнулась, стараясь отогнать внезапно возникший перед ней образ Рурка Эдера. Она-то наивно считала, что это имя – их тайна, но, оказывается, и другие знали его.

Затем на свет появился набор оловянных солдатиков для Юстиса и маленькая губная гармошка для Куртиса, которую мальчик немедленно пустил в дело, выплясывая при этом буйную жигу.

Каролине достались замечательные бусы, а Филипп принялся шумно восхищаться блестящим охотничьим ножом. Наконец Женевьева извлекла из корзины последний сверток и передала его Джошуа. Тот бросил на девушку вопросительный взгляд:

– Женевьева, не стоило…

– Открой. Это для нас обоих, компаньон. Разорвав бумагу, Джошуа достал тяжелое железное клеймо.

– Это маркировка для табака, – объяснила Женевьева. – С нашими инициалами.

Все с интересом принялись рассматривать клеймо, на котором красиво окруженные венком из табачных листьев, переплетались буквы «К» и «Г». Мимси тут же принесла кувшин с сидром, и празднование стало столь шумным, что никто не услышал стука в дверь. Когда же она, наконец, распахнулась, губная гармошка выпала из рук Куртиса, и в комнате воцарилась напряженная тишина: к ним пожаловал Генри Пиггот, собственной персоной.

В душе Женевьевы шевельнулось дурное предчувствие.

– Здравствуйте, мистер Пиггот, – осторожно сказала она гостю.

Однако в его взгляде не было дружелюбия. Сняв с лысеющей головы треуголку, Пиггот прошел в комнату и мрачно заметил:

– Это потребовало времени, миссис Калпепер. Но, насколько я понимаю, теперь вы в состоянии оплатить долги вашего покойного мужа.

Женевьева сидела на диване в гостиной Рурка, испытывая странное беспокойство. Она не была в его доме с той самой ночи, когда умерла Пруденс, не хотела приходить и сегодня. Однако после визита Генри Пиггота у нее не оставалось другого выхода.

В комнате, которую Мими Лайтфут содержала в безупречном порядке, все говорило о присутствии Рурка. Над камином висело начищенное до блеска ружье; в корзине лежали сделанные им для Хэнса игрушки; у двери стояла пара чистых, правда, уже изрядно поношенных, ботинок; над ними висел сюртук, хранивший запах владельца.

Женевьева сидела, то и дело сжимая и разжимая на коленях свои натруженные руки, стараясь не дотрагиваться ни до одной из вещей Рурка, словно опасаясь, что это сблизит их больше, чем бы ей этого хотелось. Звук шагов за спиной заставил девушку вскочить на ноги.

– Насколько я понимаю, это посещение больше, чем просто светский визит, – помог ей начать разговор Рурк, входя в комнату с Хэнсом на руках.

Мальчик сосредоточенно теребил кожаную тесемку, которая стягивала на затылке волосы Рурка. Женевьева молчала, подбирая слова и разглядывая эту пару. Хэнс был необыкновенно красивым ребенком, похожим на Пруденс, но с явной искрой озорства в ярких голубых глазах. Он называл Рурка папой, и тот очень гордился этим, как если бы действительно таковым являлся. Вот и сейчас Рурк с искренней нежностью обнимал ребенка никогда не любившей его женщины.

– Дженни? – позвал Рурк, выводя девушку из задумчивости.

– Пожалуйста, Рурк, это так трудно для меня, – она закусила губу. – Боюсь, я начинаю злоупотреблять твоей дружбой.

– Тогда почему бы тебе сразу не покончить с этим и не сказать мне, зачем ты пришла?

Рурк лишь изображал нетерпение, на самом деле втайне мечтал, чтобы Женевьева приходила к нему как можно чаще.

– Мне нужны деньги, – торопливо произнесла девушка, стараясь побыстрее избавиться от тяготивших ее слов. – На подходе осенний урожай. Скоро нам потребуются бочки и новое оборудование.

Рурк не мог скрыть удивления.

– Насколько я понял, ты заработала кругленькую сумму на новом урожае, Дженни. Прошлой весной все только и говорили…

– Нам пришлось все наши деньги снова вложить в дело.

– Неужели все, Женевьева?

Девушка тяжело вздохнула. Если уж ей приходится унижаться перед Рурком, он должен знать правду.

– Всю прибыль забрал Генри Пиггот в счет уплаты долга Корнелиуса Калпепера. Я еще осталась должна ему несколько сот фунтов.

– Пиггот приезжал сюда?

– Да, этой весной.

– Боже мой, Дженни, почему же ты ничего не сказала мне об этом?

– Зачем, Рурк? Ты бы только рассердился, а мне бы все равно пришлось платить. Помнишь, когда мы прибыли в Йорктаун, я подписала с Пигготом договор.

– А как же Джошуа?

– На мели. Все, что у него было, он вложил в ферму. Но даже если бы Джошуа располагал деньгами, я бы не смогла попросить его взять на себя мои обязательства, – резко ответила Женевьева, начиная раздражаться от расспросов Рурка. – Послушай, если ты не хочешь помочь мне, так и скажи. Я уж постараюсь дотянуть до возвращения мистера Ферта. Этот человек верит мне на слово.

– Я верю тебе, Дженни, и собираюсь помочь, – успокаивающе сказал Рурк. – Сколько тебе нужно?

Неожиданно воздух в гостиной показался Женевьеве невыносимо тяжелым. Словно почувствовав ее состояние, Рурк взял девушку за руку и вывел на улицу, в тенистый уголок двора, где рос платан.

Этот час был самым унизительным в жизни Женевьевы. Одно дело – на деловых условиях занимать деньги у Дигби Ферта, и совсем другое – просить их у Рурка. Процедура оказалась слишком личной, интимной, словно здесь, на этом дворе, который сквозь листву платана освещало солнце, Женевьева обнажала перед Рурком свою душу.

Отсчитывая деньги, он искоса взглянул на гостью и с хорошо сыгранной небрежностью произнес: