Фабрика ужаса. Страшные рассказы - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Шестков cтр.№ 100

Она подошла ко мне, глянула дерзко мне в глаза, чиркнула кончиком своего носа мне по носу, тряхнула своими чудными кудрями и прошептала страстно: «Барон, я хочу вам отдаться! Здесь и сейчас! Возьми, меня, милый, если хочешь — грубо, по-мужицки. Я твоя!»

Затем она вульгарно раздвинула бедра и задрала свое длинное платье так, чтобы я мог убедиться в том, что у нее под платьем ничего нет кроме атласной ухоженной кожи и мехового треугольника, перерезанного аккуратными складочками, на которых блестели слюдяные капельки. Задрала и тут же опустила.

Захохотала весело, скакнула несколько раз как молодая козочка и забралась напротив меня на лавку с ногами.

Я упорно не снимал с лица брюзгливую улыбку поручика Ржевского, ковырял тросточкой песок под ногами и поглаживал себе усы.

На вызов надлежало ответить.

— Польщен, польщен! Надеюсь, принцесса, Вы не будете изводить меня позже любовными излияниями, слезами и письмами. Не приклеитесь ко мне, как банный лист к… И не расскажите все в подробностях вашему папа, братцам и еще половине света. И вообще, тут ведь не французский роман, может быть, вначале хорошенько подумаете… прежде чем совершать необратимое. Тогда возможно позже… если у вас, конечно, желание не пропадет… я весь к вашим услугам… Что-то Ваньки нет, пора бы нам подкрепиться… Опять перепутал все небось, мерзавец. Книгочей лапотный… Книжки мои на чердак таскает. И читает ночами Шопенгауэра.

— У меня сейчас есть желание, барон. Сейчас.

И опять — страстный темный взгляд, подергивание кудрями и манипуляции с платьем… на сей раз она обнажила себя сверху и сжала как ножницами небольшую левую грудь между указательным и средним пальцем.

Этого я вынести уже не смог, отбросил трость и цилиндр в сторону, подскочил к ней… уронил монокль…

Во время любви прелестница умудрилась укусить меня до крови, прямо сквозь пиджак и рубашку и несколько раз бешено дернула меня за уши. Смяла мою бутоньерку… да еще и запачкала кровью мои штаны. Действительно, девственница! А я думал, все врут проклятые сплетники. Этот Дюрсо… язык ему вырвать надо. И Марселю тоже. Впрочем, теперь все это уже не имеет никакого значения.

Подождали еще немного Ваньку, но так и не дождались…

Накрылся наш пикник медным тазом.

Прежде чем идти домой, захотели в речке искупаться.

Одежду оставили в беседке, спустились к воде голые по деревянной лесенке и сразу вошли по пояс.

Вода была чудесная. Чистая, прозрачная, сладковатая на вкус. Рыбешки щекотали нам ступни своими губами. Роскошные плакучие ивы стыдливо потряхивали длинными веточками-пальчиками. Белые и лимонные бабочки садились нам на плечи, а потом взлетали и начинали любовную игру. Изумрудные стрекозы бесстыдно совокуплялись у нас на ладонях. Ослепительное солнце заражало нас своим мреющим жарким безумием. Принцесса продекламировала еще одно стихотворение Тютчева («Я помню время золотое…»), а затем обвила мое тело ногами и руками…

…

По дороге в имение мы натолкнулись на моего лакея Ваньку. Он преспокойно сидел на лужайке под молодым дубком и жадно пожирал фрукты, ветчину и паштет из воробьиной печёнки, который нам специально для пикника Марчелло приготовил. Корзинка, которую он должен был отнести к нам в беседку, валялась рядом, полупустая. Ел Ванька руками и вытирал их о лопухи. Да так увлекся, что нас и не заметил.

В глазах моей прелестницы я заметил возмущение. Решил преподать лакею урок. Чтобы на всю жизнь запомнил.

Мощным ударом кулака в челюсть я нокаутировал негодяя.

Мы раздели и связали хама его же тряпьем. Положили задом кверху. Растопырили его ножищи крепкой метровой веткой с развилкой на конце.

Ванька к тому времени уже очнулся, смекнул, в чем дело и начал меня увещевать и задабривать.

— Господин барон, Игнатий Павлович, прошу меня простить, дурака и обжору, развяжите, прошу, мне барыни неловко… право нехорошее вы дело задумали… отработаю я вам вашу ветчину и ваши груши, отработаю, будьте уверены. Бога побойтесь, я ведь не скотина какая, чтобы меня пороть…

Я срезал несколько длинных, упругих веточек орешника — на розги. Очистил их от листвы. Подал четыре тонких прутика моей принцессе, сам взял другие, потолще. Размахнулся и саданул Ваньке по голому заду что было силы в руке. И еще. И еще…

Розги весело распарывали воздух.

И любимая моя от меня не отставала. Порола со знанием дела — с оттягом и поворотом.

Я бил Ваньку по толстому заду и по могучей бугристой спине, а принцесса норовила попасть между ног, по половым органам.

Ванька ревел благим матом…

— Пощадите! Пощадите! Прошу вас, перестаньте. Стыдоба какая! И больно страшно. Христом-Богом прошу…

Минут через десять, я решил, что хватит. Пора развязать парня, да отправить к деревенскому лекарю, пусть промоет ранки водкой, да смажет салом. Через два дня будет Ванька как новый.

Но принцесса не унималась, хлестала вовсю.

Ее было не узнать. Лицо ее раскраснелось… пот катился с нее градом… платье сбилось в бесформенный ком.

Принцесса рычала, хрипела, ухала глухо, как филин…

Потом вдруг перестала пороть, схватилась руками за живот, округлила глаза и вскрикнула как в оргазме… Присела на траву.

Я засмеялся, думал конец комедии, но она вскочила и розовой своей ножкой начала бить стонущего парня по его мужицким шарам. Ох, ведьма!

Пришлось мне ее от Ваньки оттаскивать.

Но не тут-то было.

Выдралась она у меня из рук, зашипела страшно, скинула платье и оборотилась зеленым драконом-одноглазом. Вмиг разодрала несчастного Ваньку на кровавые куски и тут же их проглотила, а потом на меня глазом своим яростным черным посмотрела. И пустила из пасти огненный шар…

Несмотря на царящую в его городе разруху — многие дома были покинуты жителями после Объединения и так и не заселены, другие обветшали и постарели вместе со своими немногочисленными обитателями — Карл любил Зонненберг, гулял часами, размышлял, наблюдал, а иногда и зарисовывал детали архитектурного декора. Ему нравились брутальные германские фасады, могучие прямоугольные пилястры, поддерживающие небольшие треугольные или овальные фронтоны, из центра которых зачастую глядело на мир слепое Всевидящее Око, обрамленное таинственными лучами, солидные карнизы и обрамления высоких окон в югендстиле, нередко с изящными зелено-оранжевыми витражами, затейливые чугунные решетки на подвальных окнах с панами, мефистофелями, змеями и знаменами, розетки, кессоны, тяжелые резные двери, делающие дома похожими на комоды и другие чудеса индустриальной революции начала двадцатого века.

Но больше всего его занимало то, что все эти мощные добротные дома, гордость бюргеров, находились в запустении, в историческом тупике. Все они прожили свою столетнюю жизнь, полную всяческих пертурбаций, по-хорошему их давно следовало бы снести и построить на их месте новые благоустроенные, легкие и светлые машины для жилья. С балконами, садиками во дворах и солнечными батареями на крышах, подземными гаражами и бассейнами.