Общая психопатология - читать онлайн книгу. Автор: Карл Теодор Ясперс cтр.№ 256

Страница

2. Теоретически выявляемое фундаментальное расстройство неопределенно, а его значения изменчивы. Прежде всего следует отметить, что болезни, все еще распознаваемые на основании одних только психических проявлений, оставляют впечатление некоего элементарного, биологически обусловленного события. Курт Шнайдер описал витальную депрессию, не связывая свое описание с какой-либо определенной теорией. Фон Гебзаттель отметил тип больного с синдромом навязчивости, в связи с которым неуспех какой бы то ни было терапии, значительная роль наследственности и, в крайних случаях, роковое течение болезни заставляют думать о непреодолимом элементарном процессе, аналогичном органической болезни – хотя в отличие от последней при синдроме навязчивости процесс этот остается психическим и функциональным. Для фиксации и формулировки подобного впечатления идея некоего витального расстройства представляется вполне уместной. Никакое психологическое понимание навязчивых явлений не дает понятия о навязчивости как таковой, о том подавляющем «нечто», ради обозначения которого и привлекается тезис о «торможении процесса становления». Но этому «торможению» сообщается множество разнообразных значений – от внесознательных витальных процессов до переживания времени, от объективных психологических состояний до событий, недоступных внутреннему представлению; из-за своей внесознательной природы оно абсолютно лишено определенности и считается принадлежащим области биологии, хотя и закрыто для биологического исследования; оно настолько отвлеченно, что в конечном счете перерождается в некую загадочную «целостность жизни», которая недоступна научному познанию, ибо в принципе не может сделаться обозримым и постижимым объектом.

3. Нельзя получить эмпирических доказательств в пользу того, что в каждом конкретном случае речь должна идти именно о расстройстве процесса становления. Как предполагается, расстройство процесса становления проявляется непосредственно в переживании – в частности переживании времени. Стоит выдвинуть подобного рода эмпирически проверяемые позиции, как они тут же могут быть оспорены (см., например, идеи Клооса о переживании времени при эндогенной депрессии).

4. Возведение явлений к единому фундаментальному расстройству, будучи осуществлено с позиций понимающей психологии, вызывает сомнение, ибо явления эти составляют случайное множество. Навязчивые явления, бред и депрессивные состояния могут быть поняты исходя из некоего фундаментального расстройства, которое, как предполагается, самым непосредственным образом обнаруживает себя в измененном переживании времени (при котором время останавливается, возникает ощущение отсутствия будущего, погруженности в прошлое и т. п.). Но любой из явных синдромов может быть понят и по-иному; в зависимости от конкретного метода такое понимание может претендовать на значимость, не уступающую той, на которую притязает интерпретация фон Гебзаттеля. Напомним, что он приписывает синдромы нарастанию бесформенности и проистекающим отсюда навязчивым явлениям: «То обстоятельство, что торможение процесса становления в принципе может переживаться подобным образом, представляется нам полным смысла. Жизнь обретает форму только в процессе становления… Отсутствие становления и отсутствие реализации собственной формы (“гештальта”) – это лишь две разные стороны одного и того же фундаментального расстройства». Но этот «смысл» трактуется по-разному в зависимости как от субъективных представлений того или иного автора, так и от конкретного представления о синдроме. Иногда «смысл» отождествляется с идентичным признаком, характеризующим множество различных явлений; в других случаях это некая основа (мыслимый фундаментальный фактор), которая внимательным наблюдателем усматривается в явлениях физиогномически. Иногда под «смыслом» подразумевается нечто такое, что не переживается и не может быть пережито; это некий чисто телеологический смысл, который может созерцаться только извне. Далее, под «смыслом» подразумевают и нечто переживаемое, имеющее место в психике больного тогда, когда он движим навязчивым стремлением постичь и переработать фундаментальное событие. В одних случаях явления возникают в сознании вследствие превращения, вызванного фундаментальным расстройством в сфере внесознательного (исходя из умозрительных дедукций во внесознательном усматривается биологический смысл); в других же случаях явления возникают вследствие первичных расстройств, имеющих место уже на уровне осознанного переживания (переживания времени) и представляют собой следствия, доступные пониманию в относительно широком контексте сознания; но никакой первичный симптом нельзя считать первичным событием, поскольку таковым является только фундаментальное витальное событие: «торможение мысли, торможение воли и чувства, а также бред и навязчивые явления – все это лишь симптомы центрального расстройства», а именно торможения процесса становления (фон Гебзаттель).

5. Иногда эти конструктивные идеи, возможно, предлагаются больными в качестве средства для понимания ими самих себя. Они ведут их по пути философского сознания; но вместо философствования в собственном смысле больной завлекается в тупик ложного знания. Мы можем задаться вопросом: почему мы живем, почему мы остаемся живы? Что удерживает нас при жизни даже тогда, когда опыт и логическое мышление вынуждают нас смириться с иррациональностью, бесцельностью и бессмысленностью мира, с неспособностью понять его средствами разума, когда единственным практическим выводом из такого истинного прозрения становится самоубийство? Я могу найти ответ на путях философской веры или веры в откровение; но я могу выразиться и так: нами движет витальный процесс становления, который превыше разума. В одном случае мы апеллируем к Божеству, в другом – к витальности (или к тому, что Достоевский называет «силой низости карамазовской»). В одном случае болезнь – это исчезновение Бога или Его утрата, в другом – расстройство витальной беззаботности по поводу процесса становления. Такие интерпретации болезни не имеют ничего общего с психопатологическим знанием, ведь задача последнего состоит в постоянном поиске явлений и взаимосвязей, существование которых может быть либо подтверждено, либо опровергнуто. Психопатическое знание недостижимо на путях понимания, балансирующего между гетерогенными, но равно неясными категориями наподобие Божества или витального становления. А когда знание принимает обманчивый облик осведомленности о сущности бытия (Sosein), это означает утрату также и истинной философии.

Страница