Общая психопатология - читать онлайн книгу. Автор: Карл Теодор Ясперс cтр.№ 199

«Я чувствую, что никогда не был до такой степени бодр перед болезнью, что мое сознание никогда не было до такой степени ясным. Возможно, это результат моего постоянного самонаблюдения, способности мгновенно осознавать малейшие мысли и движения. Любое событие моей телесной жизни – например, чихание, кашель, – а также любая мысль наполняет меня жгучим любопытством, желанием докопаться до первопричин; я пытаюсь по возможности до конца “вчувствоваться” в каждое свое состояние». Больной описывает то, что он называет «регистрацией», – процесс привлечения в область сознания всех событий соматической и психической жизни: «Эта регистрация портит мне всякую радость, всякую надежду, так как мне постоянно приходится говорить себе: вот ты радуешься, вот ты надеешься» (Mayer-Gross und Steiner).

При органических болезнях мозга (таких как опухоль, размягчение и т. п.) развитие паралича, слепоты, глухоты или других столь же тяжелых расстройств иногда сопровождается утратой осознания дефекта ^[355]. Абсолютно ослепший больной утверждает, что он прекрасно видит, с неудовольствием отвергает все попытки анализа, наконец, возмущается и помогает себе характерными – как бывает у больных с синдромом Корсакова – высказываниями; на вопрос: «Что это такое?» (часы, которые держат перед ним) он, ощупывая воздух, отвечает: «Вы видите это там… Ведь это там… Чего же вы хотите?» Он описывает какие угодно объекты – например, самого врача, – бегает, жестикулируя так, словно ему все видно, бранится, утверждает, будто стало темно, и т. п. Редлих и Бонвичини показали, как подобная утрата осознания собственной болезни может быть понята в свете психических изменений общего характера (таких как оглушение, апатия, эйфория, серьезные расстройства внимания). Соответственно больной может на короткое время осознать, что он слеп; впрочем, он сразу же забывает об этом.

С другой стороны, природу отдельных проявлений некритичности бывает трудно выявить в тех случаях, когда отсутствие способности постичь собственную болезнь не выступает в качестве признака распада личности. Процитируем Пика ^[356]: «Больной с амнестической афазией мучительно ищет нужное слово и постоянно ощущает неадекватность своей речи – тогда как больной афазией, говорящий в телеграфном стиле или инфинитивами, не испытывает никаких колебаний. Он не чувствует, что в его речи не хватает чего-то такого, что ему следовало бы найти (это относится и к случаям, когда больной осознает наличие у себя дефекта речи)». Аналогично мы можем наблюдать парафазический поток речи у больных с сенсорной афазией, по-видимому не сознающих, что их никто не понимает, – тогда как больные с моторной афазией произносят слова крайне редко: они стараются заговорить, но, сознавая свою неспособность, очень скоро останавливаются и прекращают всякие усилия.

Барышня Б. объясняла, что она не больна, а беременна, причем это не бред; ужасно, что так произошло, и будущее также ужасно. Она не знала, что делать со своим горем. Но через несколько минут она спонтанно перешла к объяснению того, как у нее всегда проходят аналогичные ситуации (у нее уже было несколько похожих фаз, которые всегда завершались улучшением).

«Она умеет отличать больное от здорового, чувствует свою раздвоенность и полагает, что в один прекрасный день вся навязчивая система “развалится как карточный домик” или “развеется, словно призрак”. Иногда “чешуя спадает с ее глаз”; после этого она “видит все совершенно ясно и естественно” и чувствует себя очень счастливой, но только на одно мгновение. Все это похоже на то, как человек, “выходя из театра, освобождается от власти сцены”. Она полагает, что когда-нибудь сможет “выскользнуть” из своей болезни или “пробудиться от нее, как от сна”».

Страница