Машина влияния - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Мазин cтр.№ 12

Джеймс Тилли Мэтьюз попал к доктору Хасламу в самом конце xviii века, как раз тогда, когда полным ходом шла институциализация психиатрической машины. Мишель Фуко в своих лекциях о психиатрической власти показывает, как происходила институциализация психиатрии в рамках медицины на примере прославленной клиники Сальпетриер. Поэтому мы на время отвлечемся от лондонского Бедлама и перенесемся в парижский Сальпетриер, тем более что перемещения между этими столицами еще сыграют свою роковую роль в судьбе Джеймса Тилли Мэтьюза.

В начале XIX века в Сальпетриере трудился знаменитый реформатор психиатрии Жан-Этьен Доминик Эскироль. Мишель Фуко, как известно, в своей теории биовласти описывает саму эту власть не как нечто, принадлежащее одному конкретному человеку, например врачу, но как то, что носит дисперсный характер, как то, что распространяется через систему реле-передатчиков: врачей, аптекарей, санитаров, надзирателей. Власть не сконцентрирована в каком-то одном конкретном месте, она вездесуща и воспроизводит себя в социальных отношениях. Она проявляется в надзоре, в наблюдении за видимым объектом, она производится в дисциплинарных практиках, осуществляемых над объектом-телом. Власть неразрывно связана со знанием. Все это имеет прямое отношение к машине влияния, в частности таковой Хаслама-Мэтьюза.

Фуко описывает действие во времена Эскироля двух психиатрических машин влияния. Первая машина предписывает собственно медицинское, фармакологическое, медикаментозное лечение. Вторая – влияние авторитета, моральное лечение. Эта вторая машина, машина морального влияния, как пишет Фуко, была приведена в действие англичанами, в первую очередь как раз таки Джоном Хасламом. Впрочем, понятно, что машина эта не взялась ex nihilo. Учитель Эскироля Филипп Пинель понимал лечение безумия как подчинение и обуздание душевнобольного. Хаслам в своей книге «Наблюдения за безумием и меланхолией» отдает должное Пинелю за «моральное управление безумным» ^[67]. Переход к использованию моральной машины влияния Пинеля принято считать в истории психиатрии моментом особого гуманизма; и в этом трудно усомниться, ведь Пинель, работая в конце XVIII века в парижской клинике Бисетр, выхлопотал у революционного конвента разрешение снять с душевнобольных цепи. Напомним, что этот прославленный психиатр явился еще и основоположником научной школы психиатрии.

Итак, в конце xviii – начале xix веков происходит учреждение психиатрии в рамках университетского медицинского дискурса. Клиника принадлежит университету и работает как университет. В 1817 году Жан-Этьен Доминик Эскироль начинает читать свои знаменитые лекции по психиатрии в Сальпетриере, а с 1825 года продолжает свою деятельность в качестве первого клинического преподавателя в Шарантоне, где он проработал вплоть до самой смерти в 1840 году. Эскироль первым стал официально преподавать психиатрию во Франции, он же – автор первого научного руководства по психиатрии.

Фуко задается следующим более чем логичным вопросом: «Каким образом при отсутствии тела и исцеления, характеризующем психиатрическую практику, врач может быть действительно провозглашен врачом?» ^[68]. И отвечает: психиатр «получает статус врача в силу одного того, что его окружают в качестве слушателей и зрителей студенты» ^[69]. Таков неожиданный, на первый взгляд, итог клинической презентации. Эскироль представляет больного студентам, выставляет его как объект напоказ, наделяя себя позицией знающего, обладающего властью. При этом корпус студентов составляет «институциональную корпорацию», жизненная необходимость которой определяется отсутствием тела больного. Отсутствие тела больного, а точнее больного тела, восполняется телами студентов и знающего врача. Таковы смещения в психиатрическом треугольнике власть – тело – знание.

Именно с этого момента за больницей устанавливается репутация храма науки. На лекции Эскироля в клинике Сальпетриер, ставшей европейским центром невропсихиатрической мысли, съезжаются врачи-психиатры из самых разных стран Европы. Здесь он выступает с публичными лекциями в течение девяти лет. Эскироль как раз и говорит о влиянии врача на пациента. Врач обязан всем своим видом показывать, кому принадлежит власть. У него должен быть уверенный взгляд, крупные черты лица, выразительный голос и т. д. В общем, «персонаж врача начинает функционировать с первого взгляда на него… врач есть по сути своей тело – или, точнее, некоторая физика, набор характеристик…» ^[70]. Впрочем, Хаслам иронично замечает, что «вся эта напускная важность, все эти бесконечные пронизывающие взгляды, имитация свирепости <…> хороши для Парижа, но не для Лондона» ^[71]. В терминах Лакана можно сказать, что вся эта воображаемая составляющая не столь эффективна в Бедламе, не производит должного впечатления на британских сумасшедших. Хасламу приходится прибегать к другим инструментам утверждения своего авторитета.

Итак, Джон Хаслам – один из первых представителей и сторонников использования моральной машины влияния. Это, впрочем, не означает, что он категорически отказывается от любых других способов воздействия. В восьмой главе «Наблюдений за безумием и меланхолией», которая называется «Лекарства от безумия», Хаслам весьма подробно описывает средства физического воздействия: кровопускание, очистка желудка, вызывание рвоты, применение камфары, опиума, холодных и теплых ванн, подчеркивая, что при определенных условиях они оказывают благоприятное воздействие.

В 1795 году Джон Хаслам получил назначение в Бетлемскую больницу. Он выполнял обязанности психиатра, хотя официально являлся аптекарем. Хаслам работал в «команде» из трех человек: вместе с врачом Томасом Монро, который появлялся в больнице не чаще раза в месяц, и хирургом Брайаном Кроутером, безумным алкоголиком, закончившим жизнь пациентом Бедлама.

Будучи формально аптекарем, Хаслам на деле выполняет функции психиатра, но при этом не верит ни в медицину, ни в психиатрию, ни в какие теории, ни в какие нозологические категории. Все свои силы он направляет на то, что называет «моральным управлением (moral management)». Этому он посвящает отдельную книгу – «Размышления о моральном управлении безумными субъектами» (1817).

Только не нужно думать, что сторонник морального влияния – это благо, что Хаслам – нежный, заботливый, добрый доктор. Отнюдь. Его описывают как циничного, жестокого, высокомерного, враждебно настроенного ко всем окружающим человека. Его надменное отношение к психиатрам, его амбиции «практически доходили до профессионального бреда величия» ^[73].