Ведьма, к ректору! - читать онлайн книгу. Автор: Аглая Отрада cтр.№ 5

Понятно, что спуску он не даст никому, и поэтому пришлось мобилизоваться, чтоб дальше не упустить ни слова.

– Понимаю, что математическая статистика – это довольно сложно. Давайте для начала проветрим ваши знания. Есть у нас несколько скользких моментов, которые могут быть истолкованы людьми несведущими неверно. Поэтому уточняю, многочлен – это не игрушка из сексшопа, а несколько одночленов, сложенных вместе.

В зале раздалось придушенное хрюканье.

Не поведя и бровью, как будто не он спровоцировал приступ восхищенного удивления, Донсков продолжил, как ни в чем не бывало.

– Одночлен – это математическое выражение, например: два икс, три икс…Двучлен – два таких выражения, сложенные вместе, например: два икс плюс десять. Трехчлен – три таких выражения, сложенных вместе, Знаменитый квадратный трехчлен. Икс квадрат плюс два икс плюс три. Геометрическая прогрессия – это ситуация, в которой каждый последующий член больше предшествующего, например, в два раза.

Мои сокурсники уже давились от хохота, потому что одна фраза, брошенная вскользь, уже не позволяла за терминами видеть термины, а каждый представлял именно то, от чего предостерег Донсков. И даже я успела нагуглить незаметно про геометрическую прогрессию. Там совсем не ситуация, а последовательность чисел. Но Донсков придал математическому термину сексуальный подтекст, понимая, что никто сейчас навскидку не вспомнит. И хотя я сидела красная, как помидор, всеобщая волна облегчения захлестнула и меня. Человек, который может одним щелчком включить веселье, сразу располагал к себе. Хотя словами о жестких мерах заставил всех пригорюниться. И только я начала выстраивать логическую цепочку, как Донсков расставил все на свои места.

– Еще раз напомню, раз у нас об этом речь. Юные леди! Не вздумайте пытаться договориться со мной через посредничество члена. Говорю непрозрачно, но по существу. Вылетите. А молодым людям, не пожелавшим добросовестно выучить материал, придется знакомиться с корнями, хоть квадратными, хоть кубическими, но с помощью лопаты в армии.

Только что бушевавшее веселье стихло, как стихает все живое перед грозой, и Донсков продолжил лекцию, будто не замечая произведенного эффекта. А народ сидел ошалевший. Устроенные эмоциональные качели полностью деморализовали публику, и теперь Ректор спокойно мог «разделять и властвовать», будучи уверенным в том, что никто не осмелиться пропустить мимо ушей его предупреждения. И хотя от слова «член», даже математический, я краснела, но то, что сделал Донсков, было неподражаемо. Это настоящий разрыв шаблона. Не может препод быть таким потрясающим!

Властный, жесткий, способный подавить волю целой толпы и тут же этой толпе бросить острую, на грани фола шутку, которая взрывает мозг неожиданностью. Я и представить не могла, что человек способен вызвать в людских душах такой адский коктейль страха, обожания и настоящего вожделения.

Теперь я отчетливо поняла, что такое хотеть мужчину. После того памятного вечера я всерьез задумалась – стоит ли мыть руку, которая хранила невесомую печать его прикосновения. Часто, погрузившись в себя, я воскрешала в памяти этот блаженный миг, и в районе солнечного сплетения образовывалась восхитительная пустота, как на американских горках, когда почти падаешь с высоты. Вдох – и крошечные импульсы разлетаются по телу, вызывая сладкие мурашки. Но, к сожаленью, это воспоминание, как запах, с каждым днем теряло свою силу, снижая градус наслаждения. Как выветривается аромат с блоттера, или нюхачки, на которые брызгают духами – тестерами в магазине.

Нечего было и мечтать, чтобы как – то пополнить эту копилку счастья. Даже если он замешкается в двери, я все равно к нему не приближусь. Хотя мое тело изнывает в ломке, требуя хотя бы одного судорожного глотка его запаха. Чувствую, что ноздри раздуваются, пытаясь уловить хоть одну нотку. Я помню, что его окутывала безумно вкусная смесь соленой морской волны, древесного аромата и сигар. Да, я знаю, как пахнут сигары – с бабулей однажды ходили в гости к ее другу.

– Глафира, а вы почему не пишете? Надеетесь на свою феноменальную память? – услышав свое имя, я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

На поднявшуюся волну недоуменного ропота, Донсков снисходительно улыбнулся и пояснил, пожав плечами.

– Всевидящее и всезнающее око Донскова.

Ну как так – то? Он же сам велел никому, ни одной живой душе, не рассказывать о том инциденте! И с Виталика взял «подписку» о неразглашении. И теперь я лихорадочно начала соображать, что мне отвечать на мешок вопросов, который вывалится после лекции.

Однако полагая, что я не очень далекого ума девица, он тут же дал сам ответ, набрав еще немыслимое количество очков.

– Я знакомился с вашими личными делами.

Опять разрыв шаблона. В моем представлении окруженный шлейфом порядочности и благородства идеал сейчас нагло соврал. Моя первая правильная «Я» пребывала в шоке, а вторая в восторге от того, как этот человек умеет извлекать пользу из случайной информации. А такой случайной информацией была я. Глафира. Вспомнилось, как Наполеон подобным образом покорял сердца простых солдат. Он в темноте подходил к какой-нибудь группке, сидящей у костра, и внимательно слушал. Запоминал имена и на что жаловались, а потом перед строем спрашивал : – Ну что. Пьер, как сестра, не вышла еще замуж? Чем соответственно создавал иллюзию такого же Всевидящего Ока.

Казалось бы, вот оно, темное пятно на солнце?! И сколько их еще у него есть? Наверняка, должность ректора в таком молодом возрасте получил благодаря чему-то не совсем правильному. Однако, вместо того, чтоб отвернуть свой принципиальный беличий нос, мои субличности наперебой кинулись находить оправдания и надели на объект обожания еще и ореол таинственности.

На этом мой дневник не заканчивался, он содержал еще бурные эротические фантазии, что и поставило меня почти на край гибели.

В комнате, где девчонки собирались на посиделки, обсуждения кавалеров, оценивания обновок и просто всласть посплетничать, воцарилась зловещая тишина.

Предводитель Дворянского собрания, то есть староста группы и заводила по совместительству, Галина Борцова, требующая, чтоб ее называли не иначе как Гала, нервно кусала губы и мстительно щурила глаза.

В руках она вертела красивую розовую тетрадку, содержание которой только что зачитала подругам.

– Сучка! – озвучила она характеристику автора дневника.

– Сучка, – в унисон откликнулись подруги. После минутного осмысления праведный, как им казалось, гнев, начал выплескиваться, как раскаленная лава из кратера вулкана.

– Надо же, опарыш очкастый! Мы и умом, значит, обделены, мы и потаскухи, мы и завистницы! – возмущенные, словно выплевываемые возгласы подогревали градус негодования. Особенно, если учесть, что каждая чувствовала себя уязвленной в больное место.

– Ненавидим! – бросила клич Гала.

– Ненавидим! – боевой клятвой отозвались девчонки.